— Но ты же видишь — нам не отвертеться.

— Да, вижу, — бросила я, стараясь не говорить негодующим тоном.

Я считала, что мой брат хочет снова повидаться с Фелисией Харт.

Толливер кивнул, тем самым закрыв тему, я сомневалась, что закончила плакаться, но он был прав. Не было смысла продолжать эту дискуссию.

— Ты готова вернуться на кладбище? — спросил он.

— Да. Сейчас холодно? — Я встала, для пробы вытянула ногу. Лучше.

— Холодает.

Когда мы тепло оделись, я позвонила вниз и попросила подогнать нашу машину. Несколько минут спустя мы уже ехали на кладбище Святой Маргариты. Ночью в середине недели в центре Мемфиса машин было немного. На Пирамиде[18]ничего не происходило, Эллис Аудиториум[19]тоже не был освещен. Мы ехали на восток через окраины, районы магазинов и старые жилые районы до тех пор, пока не оказались на улицах возле колледжа Бингэм. Немногие люди, передвигавшиеся пешком, были закутаны, как городские мумии.

Я начала перебирать в уме запомнившиеся мне прошлым утром скудные приметы кладбища.

На сей раз мы не проехали через территорию колледжа. Толливер обогнул студенческий городок и выехал на маленькую дорогу на его задворках. Путь перегораживали белые ворота. Еще вчера Толливер метил, что они закрыты, но не заперты. Сегодня ночью было то же самое. Рику Голдману, частному детективу, следовало бы указать руководству Бингэма на то, что в системе безопасности колледжа имеются дыры.

Мы проехали через открытые ворота. Хруст гравия под колесами казался очень громким.

Лужайка кончилась, и мы въехали в лесистый угол студенческого городка. Хотя вокруг нас лежал город, мы как будто находились в милях от любого населенного пункта.

Мы медленно двигались между деревьями, окружающими старое место, а когда проезжали мимо, наши фары выхватывали из темноты ветви и стволы. Все застыло в холодной неподвижности.

Мы добрались до открытого места с церковью и церковным двором. На маленькой, усыпанной гравием парковке миновали несколько связанных проволокой столбиков, мешавших машинам наезжать на газон. На высоком столбе у церкви был сигнальный фонарь, второй — с ее дальней стороны. Они давали ровно столько света, чтобы тень полуобвалившейся железной ограды затемняла кладбище.

— Если бы это был фильм ужасов, один из нас сыграл бы в ящик, — заметила я.

Толливер не ответил, но вид у него был не очень счастливый.

— Я думал, освещение будет получше, — сказал он.

Мы застегнули куртки, натянули перчатки, приготовили фонарики. Толливер сунул в карманы несколько запасных батарей, я поступила так же на старой церкви даже не горел ночной фонарь.

Когда мы захлопнули за собой дверцу машины звук был похож на выстрел. Толливер посветил фонариком на проволоку, чтобы я могла через нее переступить, потом я сделала то же самое для него. Мы открыли ворота, и они громко заскрипели, как и принято в фильмах ужасов.

— Просто отлично, — пробормотал Толливер.

Я поймала себя на том, что улыбаюсь.

Ночью было трудно идти по земле, казавшейся при свете дня совершенно ровной. По крайней мере, для меня трудно. Я медленно продвигалась вперед, беспокоясь о своей запинающейся правой ноге, но не стала просить брата помочь. Я могла справиться и сама.

От ворот нам нужно было идти на юго-восток, чтобы добраться до уединенного уголка, где я нашла Табиту в могиле Джосаи Паундстоуна. Конечно, это оказалось самым темным местом на всем кладбище.

— Сегодня ночью оно кажется больше, — сказал Толливер.

Он говорил почти шепотом. Я чуть было не спросила почему, потом поняла, что тоже не хочу шуметь при ходьбе. Когда мы приблизились к открытой могиле, я подумала: выкопали ли в придачу и бедного Джосаю, а если выкопали, что с ним сделали. Знакомая вибрация мертвеца начала звучать у меня в голове все громче и громче.

— Мы когда-нибудь бывали на кладбище ночью? — спросила я, пытаясь стряхнуть тревожное, покалывающее чувство, примостившееся у меня на плечах.

Не было определенных причин ощущать тревогу. Вообще-то на кладбищах я обычно чувствую себя живой, настороженной и счастливой.

Вокруг явно не было ни души. Кладбище окружали две густые рощи, с третьей стороны была парковка, за которой тоже росли деревья, с четвертой стояла старая церковь.

Все это находилось не слишком далеко от оживленной современной улицы, но во время нашего предыдущего визита я заметила, каким уединенным кажется кладбище. У жуков и птиц хватало здравого смысла притаиться и вести себя тихо.

— Помнишь тот случай в Висконсине? Когда супружеская пара хотела, чтобы ты в полночь вступила в контакт с телом их сына на его могиле? — спросил меня на ухо Толливер.

Я так долго молчала, что мне пришлось припомнить, какой мне задали вопрос. И тут же пожалела, что мне напомнили о Висконсине. Я пыталась об этом забыть, запихнуть воспоминание о той ночи в шкаф, в котором хранила ужасы. Та пара потребовала, чтобы я работала в ночь Хеллоуина, просто чтобы сделать свою просьбу еще более экстравагантной. К тому же они пригласили примерно тридцать своих лучших друзей. Думаю, они решили, что раз платят нам столько денег, то должны извлечь из события какую-то выгоду. Они ошиблись насчет моих возможностей, хотя я никогда не пыталась сбить их с толку. И там, прямо перед всеми их друзьями выпалила, что на самом деле случилось с их ребенком. Я содрогнулась при воспоминании об этом.

Потом стряхнула с себя воспоминание.

«Сосредоточься на этой ночи, на этом мертвом даре, на этой могиле», — велела я себе.

Сделав глубокий вдох, я выдохнула. Потом еще раз.

— Я знаю, что тело исчезло, — прошептала я. — Раньше моей связью с мертвыми всегда бывало тело, но я хочу попытаться восстановить то, что получила от нее вчера.

— Мы на заброшенном кладбище в темноте, — пробормотал Толливер. — По крайней мере, ты не в длинной белой ночной рубашке и мы вместе. И поверь, мой мобильник полностью заряжен.

Я чуть было не улыбнулась.

Обычно я лучше всего чувствую себя на кладбище. Но не на этом и не нынче ночью. Я снова споткнулась. По кладбищам нелегко ходить, особенно по старым. Новые кладбища имеют плоские надгробия. Но на старых сломанные надгробия лежат в траве, земля зачастую неровная, поросшая пучками сорной травы. На более уединенных кладбищах посетители часто оставляют мусор: разбитые бутылки и смятые банки из-под пива, презервативы, обертки от еды — чего только там не найдешь. Не могу припомнить, сколько раз я находила трусы, подходящие и для женщин, и для мужчин, а однажды нашла шляпу-цилиндр, небрежно водруженную на надгробном камне.