Он опустил взгляд, как всегда, без улыбки, и я заметила, что лицо у него одутловатое и обрюзгшее, а маленькие глазки — как блестящие кусочки угля на багровой маске лица.

— Как я скажу? — повторил он мои слова.

— Все, что захочешь. Клянусь, тебе понравится. Только не делай мне больно. И можешь мне доверять, я никому ничего не скажу. — Я врала не задумываясь. Я хотела жить.

— Сними, — выдохнул он. — Все это.

Боже, какой бездушный голос, какие мертвые глаза! Просто механизм с паровым приводом внутри, который заставляет двигаться тело и гоняет по жилам лихорадящую кровь. От него исходила сила, и он был мало похож на обычных людей.

— Быстро, — сказал, будто каркнул, а лицо его выдавало напряжение и нетерпеливое волнение.

Мне надо было поскорее сделать, как он хочет, чтобы он не рассердился, но окоченевшие пальцы не слушались. Я не могла сама раздеться. Он опустился на одно колено, пальто распахнулось, я увидела стальной блеск инструментов у него на поясе. Там был крюк, на каких висят мясные туши, он отцепил его и показал мне!

Я ахнула и в ужасе отвернулась, а он рывком сорвал с меня жакет вместе с блузкой. Потом зацепил крюком верх моей юбки и рванул так, что лопнул ремень и разорвалась ткань. Точно так же он разорвал мои трусики. А я... Я была так же беспомощна, как это тряпье, и промерзла, как туши на крюках. И все время думала: “Что, если он этим крюком и меня?” Но я ошиблась. Это был не крюк.

Потом он стал срывать одежду с себя. Не всю, только штаны. Я решила, что сейчас он набросится на меня. Он здоровущий и ненормальный, он может сделать мне больно, изувечить. Надо помочь ему, чтобы уберечь себя. Я раздвинула ноги, погладила кустик замерзших волос. И Бог свидетель, я пыталась улыбаться ему.

— Вот, — слова замерзали на лету, — это все для тебя.

— Да? — пробурчал он. Его пенис раздулся, дергался, как будто жил собственной жизнью. — Все для меня? Для Джонни? Все это? — И вот тут он впервые улыбнулся. И достал еще один инструмент.

Инструмент был похож на нож, но только полый, в виде стальной трубки, диаметром дюйма полтора, срезанной наискось, с острым концом и краями, как бритва.

— О Боже, — ахнула я, не в силах сдерживать свой ужас. Я сжалась и попыталась закрыться руками. Но водитель, мой без минуты убийца, эта... тварь — он только смеялся. Его смех не выражал никаких эмоций — просто смех, и все.

— Да прикройся ты. — Он давился и булькал, слюна сбегала с кривящихся губ. — Прикройся, детка. Потому что Джонни не хочет твоей страшненькой дырки. Джонни сам делает дырки для себя!

Он подступил ближе, его плоть дергалась и рвалась ко мне. А потом... А потом...

* * *

— Все, хватит. — Гарри больше не мог этого слышать. Теперь его голос дрожал и прерывался. — Я знаю, что было потом. Ты сказала достаточно. Этого мне хватит, чтобы достать его.

Памела заплакала, она изливала свою несчастную искалеченную душу, вся ее задиристость испарилась, когда она пережила снова весь этот ужас, заставляя себя все вспомнить.

— Он... он изуродовал мое тело! — всхлипывала она. — Он делал во мне дырки, он входил туда, пока я была жива, и потом, когда я умерла, я тоже чувствовала, как он рычит и терзает мое тело. Так нельзя. Нельзя, чтобы и после смерти кто-то тебя мучил, Гарри.

— Все в порядке, успокойся. — Это все, что он мог сказать. Но он понимал, что это не так, это будет правдой только тогда, когда он сам приведет все в порядок.

Она почувствовала его решимость, и ее гнев присоединился к его ярости.

— Достань его ради меня, Гарри! Достань этого собачьего ублюдка ради меня!

— И ради меня тоже, — ответил он. — Потому что пока я его не достану, он всегда будет, как слизь, поганить мое сознание. Но послушай, Памела...

— Да?

— Убить эту тварь — слишком просто. Нет, этого мало! Но ты, можешь мне помочь, если согласишься. Памела, ты была сильной, ты и сейчас, после смерти, сильная. Вот что я придумал, и уверен, это тебя порадует.

Он объяснил, что имел в виду. Девушка помолчала, потом сказала задумчиво:

— Да, теперь мне понятно, почему мертвые тебя боятся, Гарри. — И добавила: — Это правда, что ты вампир?

— Да. Вернее, нет! — поправился он. — Это не совсем то. По крайней мере, не сейчас. И не здесь. Но когда-нибудь и где-то в другом месте это может меня настичь.

— Да. — Гарри почувствовал, как она кивнула. — По-моему, это должно случиться с тобой — рано или поздно. Потому что ни одному человеку такое не может прийти в голову. Если он полностью человек.

— Но ты поможешь?

— Да, да, — ответила она ему с мрачной энергией. — Кем или чем бы ты ни был, Гарри Киф, вампир, некроскоп, я сделаю все, что бы ты ни попросил. Все что угодно, чего бы это ни стоило. И когда угодно. Только скажи...

Гарри кивнул.

— Так тому и быть, — сказал он.

* * *

В течение ближайших тридцати часов или около того некроскоп был занят; но не он один, отдел экстрасенсорики тоже. На следующий день, теплым майским вечером, министр по особым поручениям задействовал систему экстренного сбора.

В первую очередь он, основываясь на скандальных известиях, полученных от Джеффри Пакстона (в том числе сообщалось, что Дарси Кларк отправил некие папки с документами Гарри Кифу), освободил Кларка от всех его обязанностей, устроив ему что-то вроде домашнего ареста в его собственной квартире в северной части Лондона. Во-вторых, он сообщил, что будет присутствовать на собрании оперативной группы, организованном им в штаб-квартире. Затевается что-то серьезное: будут присутствовать все агенты, с какими удалось связаться.

Пакстон приехал заранее и встретил министра в вестибюле. Они обменивались приветствиями, когда вращающиеся двери повернулись и пропустили Бена Траска. Он явился прямо с задания и выглядел усталым, даже изможденным. Министр отвел его в сторону, и с минуту они о чем-то тихо беседовали. Пакстон знал достаточно, и потому не совал нос. Потом они поднялись на лифте и прошли в зал заседаний.

Вызванные агенты сидели молча и ждали прихода министра. Он поднялся на подиум и обвел глазами лица экстрасенсов, а они тем временем глядели на него. Он знал их всех по фотографиям в досье, но лично встречался только с Дарси Кларком и Беном Траском; и с Пакстоном, конечно.

Если бы здесь был Дарси Кларк, он, возможно, встал бы в знак уважения, а остальные, наверное, последовали бы его примеру. А может, и нет. С этими ребятами главная проблема в том, что они считают себя особенными. Но сегодня министру не надо было притворяться — они и в самом деле были особенными, даже чересчур!

Он глядел на них и размышлял. Вот они, физики и метафизики, опытнейшие агенты и романтики, солдаты и призраки. Две стороны одной медали. Что реальнее? Наука или парапсихология? Мирское или сверхъестественное? Он пытался определить, что же их отличает. Разве телефон и радио — не колдовство? Когда можно поговорить с кем-то на другой стороне Земли или на Луне? И разве существовало когда-нибудь что-нибудь более могущественное и ужасное, чем заклинание, “Е = mc2” ?