– Было бы еще лучше, если бы главным героем стал ты.

Артур и Лорэн собрали чемоданы. Пол отвез их на вокзал. Когда поезд отошел от перрона, он ощутил, вопреки всему что наговорил, навалившийся на него груз одиночества.

Он немного постоял на том месте, где простился с друзьями, потом, засунув руки в карманы, побрел к выходу.

Забирая машину со стоянки, он нашел на пассажирском сиденье записку.

«Если ты обоснуешься в Сеуле, то я сам приеду тебя навестить осенью, даю слово. «Осень в Сеуле» – тоже неплохое название.

Я буду по тебе скучать, старина.

Артур».

Он дважды перечитал записку и убрал ее в портмоне.

Поломав голову, как сделать приятным это утро, он решил заглянуть в Оперу. Ему нужно было кое о чем попросить директора.

* * *

Миа сидела на своей скамейке на площади Тертр, художник не сводил с нее глаз. Заметив, что она достает из сумочки платок, он отошел от мольберта и присел рядом с ней.

– Неудачный день? – спросил он.

– Нет, удачная книга.

– Такая грустная?

– Сначала она скорее странная, а потом главный герой получает письмо от своей матери, написанное ею перед смертью. Наверное, я смешная, но меня растрогали ее слова.

– Нет ничего смешного в том, чтобы выразить свои чувства. Ваша матушка жива?

– Живее не бывает! Но я много отдала бы, чтобы в один прекрасный день получить от нее такое послание.

– Возможно, она его однажды напишет.

– Я бы удивилась, учитывая наши отношения.

– У вас есть дети?

– Нет.

– Тогда дождитесь, пока сами станете матерью. Вы взглянете на свое детство под другим углом, и тогда ваше мнение о матери полностью переменится.

– Не вижу для этого никаких причин.

– Образцовых родителей не существует, образцовых детей тоже. А теперь я должен вас покинуть, вокруг моих рисунков бродит турист. Кстати, как отнеслась к своему портрету ваша подруга?

– Простите, я его никак ей не отдам, все время забываю. Непременно сделаю это сегодня вечером!

– Торопиться некуда, он пролежал у меня не один месяц.

И художник вернулся к своему мольберту.

* * *

Пол проскользнул в служебный вход. Грузчики тащили мимо него элементы декораций.

Он обошел их, поднялся по лестнице и постучался в кабинет директора.

– Мы договаривались о встрече?

– Нет, я на минутку, просто попросить вас об услуге.

– Еще об одной?

– Да, но на этот раз о совсем крохотной.

Директор, выслушав просьбу Пола, отказал. Он делал исключение для него одного. Здание Оперы было местом действия романа, и директор предпочитал, чтобы все было изображено без искажений, а не как подсказывает авторская фантазия. Места, куда не было хода публике, оставались недоступными.

– Понимаю, – сказал Пол, – но речь о моей помощнице.

– Была ли она таковой, когда вы ко мне вошли?

– Разумеется, не мог же я ее нанять между дверью и этим креслом!

– Сначала вы говорили о «знакомой».

– Знакомая может быть помощницей, одно другому не мешает.

Директор поднял глаза к потолку, ища решение там.

– Мне очень жаль, но нет. И не настаивайте.

– Тогда не упрекайте, если я неверно опишу вашу Оперу. Я не вездесущ.

– Посвятите больше времени вашим изысканиям, только и всего. А теперь оставьте меня, я работаю.

Пол удалился, полный решимости не отступать. Обещание есть обещание, в жизни ему доводилось получать и более категоричный отказ. Он направился к кассе, купил два билета на вечернее представление и отправился вынашивать дальнейший план.

Выйдя на ступени, он стал набирать номер Миа, передумал и отправил ей сообщение:

Сегодня вечером мы идем в Оперу.

Наденьте свитер, плащ. Главное, никаких высоких каблуков, хотя я еще не видел вас на каблуках. На месте вы все поймете. Больше ничего не скажу, это сюрприз.

20.30, на пятой ступеньке.

Пол.

P. S. Смс не считаются.

Мобильник Миа завибрировал, она прочла сообщение и улыбнулась, потом вспомнила, что обещала помочь Дейзи, и улыбка пропала.

* * *

Гаэтано Кристонели ждал Пола на террасе кафе «Бонапарт».

– Опаздываете!

– В отличие от вас мой рабочий кабинет не за углом. Пришлось постоять в пробках.

– Было бы странно, если бы не было пробок. По телефону вы говорили о срочном деле. У вас какая-то проблема?

– Похоже, стало модно подозревать, что у меня проблемы. Не хватало еще и от вас это услышать!

– Так что вы хотели мне сообщить?

– Я согласен лететь на эту книжную ярмарку на краю света.

– Отличная новость! Хотя у вас все равно не было выбора.

– Выбор есть всегда. Я еще могу передумать. В этой связи у меня есть к вам одна личная просьба. Если я решу провести в Сеуле год или два, согласитесь ли вы заплатить мне небольшой аванс на обустройство? Не хотелось бы расставаться с парижской квартирой, не будучи уверенным.

– Уверенным в чем?

– В том, что я останусь там.

– Зачем вам оставаться в Корее? Вы даже не владеет их языком!

– Об этой трудности я как-то не подумал. Значит, придется овладеть.

– Собираетесь перейти на корейский?

– Нан нига найе палкаракель паражмдултайга наму джоа?

– Что за абракадабра?

– По-корейски это значит: «Мне нравится, когда ты сосешь мне пальцы ног».

– Видно, вы совсем свихнулись. Как можно молоть такой вздор?

– Мне нужно получить у вас не психоаналитическую консультацию, а аванс под мои авторские права.

– Вы серьезно?

– Вы сами утверждали, что после успеха в Корее мои книги станут лучше продаваться в США, а там, глядишь, и в Европе. Если я вас правильно понял, то едва я сяду в самолет, как мы станем богачами. Следуя вашей логике, вам не составит труда выдать мне небольшой аванс.

– Это было предположение… Будущее покажет, подтвердится оно или нет.

Кристонели напустил на себя задумчивый вид и продолжил:

– В то же время ваше заявление корейской прессе о намерении поселиться у них в стране произвело бы прекрасный эффект. Когда вы находитесь у издателя под рукой, он очень склоняется производить удвоенные усилия, рекламируя ваши произведения.