Клер улыбнулась и похлопала Кэт по руке.

— Вот и отлично, — сказала она.

Некоторое время они молча пили кофе.

Доктор Рейнольдс думала о том, что ожидает каждого из них, когда они выйдут из убежища. Она понимала, что если не все, то большая часть городских больниц разрушена, а из медицинского персонала в живых осталось, видимо, немного, если вообще кто-то остался. Какая же колоссальная нагрузка ляжет на плечи тех, немногих, если в городе возобновится какая-то жизнь или какое-то подобие жизни. Это будет непосильная нагрузка.

Едва ли удастся осуществить какую-то “сортировку” раненых, чтобы как-то систематизировать оказываемую помощь. Видимо, раненых придется условно разделить всего на три категории: на тех, кто обречен, на тех, у кого есть какой-то шанс выжить после оказания помощи, и тех, кто может обойтись без медицинской помощи. Это очень жестокая система, потому что помощь не получат страдающие от тяжелых ожогов, а также от самой острой формы лучевой болезни. Кстати, в бесконечных дискуссиях, проводимых в мирное время, в этом вопросе не было достигнуто соглашение. Одни считали, что на таких больных вообще не надо тратить силы и медикаменты, а другие — что из соображений милосердия, нужно, чтобы они получали хотя бы минимальную дозу морфия. Доктор Рейнольдс, безусловно, была сторонницей второй точки зрения, но тем не менее понимала, что в реальной ситуации вообще ни о каком милосердии даже речи не будет. Если в обычное время ожоговые центры Великобритании не были приспособлены для оказания одновременной помощи более чем ста серьезным больным, на что можно рассчитывать теперь, когда разразилась катастрофа.

Невозможными окажутся и массовые переливания крови при кровотечениях, вызванных тяжелыми ранениями или лучевой болезнью, потому что в Лондоне в расчете на экстремальные ситуации хранилось всего лишь около пяти тысяч пинт крови. Уцелело ли что-то из этих запасов после взрывов? А запасы морфия, аспирина и пенициллина, сделанные министерством здравоохранения, — сохранилось ли все это?

Она старалась не думать обо всех этих проблемах. Ведь она ничего не могла изменить. Все будет так, как будет. Но эти мысли тем не менее не оставляли ее ни на минуту.

В ближайшее время возникнут новые проблемы, ничуть не менее опасные: миллионы разлагающихся трупов людей и животных на улицах и под обломками зданий не только пища для грызунов, но и источник инфекции, бороться с которой будет невозможно. Клер содрогнулась, подумала о крысах, которых в Великобритании было больше ста миллионов, то есть их численность в два раза превышала численность населения. Их истреблением занимались специальные службы, но сейчас будет не до того.

— Клер, что случилось? — Кэт смотрела на нее с беспокойством. — Ты вдруг ужасно побледнела.

— Что? Прости. Я просто задумалась, непрерывно размышляю о том, какая страшная беда обрушилась на нас.

Она закурила новую сигарету и в сердцах сказала:

— Черт, я скоро вынуждена буду бросить курить, потому что сигареты кончатся.

— Ты не хочешь поделиться своими мыслями со мной? Может быть, тебе станет легче.

— Честно говоря, мне не хотелось бы морочить тебе голову. Но, с другой стороны, это наше общее будущее... — Она потерла руками шею и покрутила головой, отгоняя усталость. — Я думала о тех болезнях, которые поджидают нас за стенами убежища. Я не имею в виду лучевую болезнь. Я сейчас о другом. При полном отсутствии гигиенических мероприятий разлагающиеся трупы в таком огромном количестве могут вызвать не только кишечные инфекции, но и перерасти в тяжелые эпидемии. Вслед за кишечными инфекциями возникнут дыхательные: пневмония, бронхит и другие. Возможны также гепатит, дизентерия, туберкулез. Наверняка появятся тиф и холера. Кроме того, возможны случаи бешенства. В таких условиях любая, даже самая безобидная болезнь может перерасти в тяжелую форму и вызвать новую вспышку эпидемии, которая унесет тысячи, а может быть, и миллионы жизней. Менингит, энцефалит, вызываемые воспалением мозга, даже венерические заболевания... Этот список можно продолжать до бесконечности, Кэт. И я не думаю, что в чьих-нибудь силах предотвратить все это. Ни правительство, ни медицинские работники ничего не смогут сделать. Хотя, конечно, о каком правительстве, о каких медицинских работниках мы говорим. Мы все погибли. Один умрет сегодня, другой — через неделю, но мы все обречены. В аду нет надежды на спасение.

Все это было сказано таким бесцветным, таким невыразительным голосом, что Кэт содрогнулась от ужаса. Она подумала, что если бы Клер плакала или даже билась в истерике, это бы не произвело на нее такого чудовищного впечатления. Кэт обратила внимание, что люди, которые находились в комнате, повернулись в их сторону, и она с опаской подумала о том, что кто-нибудь из них мог слышать то, что говорила Клер.

— Клер, но, может быть, у нас все-таки есть шанс? Ну, например, если нам удастся выбраться в другую часть страны. Клер тяжело вздохнула.

— Я уже об этом думала. Только ведь никому не известно, сколько бомб сброшено на нашу страну и уцелело ли хоть что-нибудь. А если даже что-то уцелело, то там вполне могли выпасть радиоактивные осадки, занесенные ветром. О Кэт, мне бы тоже хотелось надеяться хоть на какой-то благоприятный исход, и, конечно, как врач, я не имела право тебе все это рассказывать — тебе и без того нелегко. Моя задача — облегчить твое состояние, а не усугубить его. Но я чувствую такое оцепенение, такое отчаяние, такую бездонную пустоту, что просто нет сил держать все это в себе.

Кэт посмотрела в глаза Клер и содрогнулась. Ее взгляд не выражал никаких эмоций: ни страха, ни раздражения, ни боли — ничего. Кэт почувствовала, что вся дрожит: она вдруг ясно поняла, что кошмар не кончился. Самое страшное еще впереди.

Калвер, лежа на кровати, оглядывался по сторонам. Ему хотелось поговорить с кем-нибудь. Но все пациенты лазарета мирно спали под действием успокоительных лекарств. Калвер чувствовал себя одиноким узником.

Все его соседи попали сюда в результате нервного срыва. Один из инженеров убежища, молодой парень лет тридцати, перерезал себе бритвой вены, и его спасло только то, что кто-то вовремя увидел лужу крови под дверью туалета. Женщина, которую Калвер увидел в первый день на собрании в синей форме чиновника Королевского контрольного управления, выкрав из аптечки флакон каких-то таблеток, пыталась отравиться. Прошлой ночью он проснулся, когда ей зондом промывали желудок.

Он лежал, подложив руки под голову, и думал о том, что все-таки ему повезло, несмотря на то, что, по словам врача, он пять дней провалялся без сознания, в бреду из-за последствий лучевой болезни и не обошедшей его инфекции от рваной раны на бедре, которой наградила его одна из этих гнусных тварей. Но все же дозу он получил небольшую, и сейчас слабость почти прошла. А что касается инфекции, то доктор Рейнольдс нашла у них в аптечке какое-то сильное противоядие. Она все объяснила ему про инфекцию, которая распространяется в результате крысиных укусов, и в качестве меры предосторожности сделала всем в убежище специальные прививки. Доктор Рейнольдс также сказала, что здесь, в убежище, они все в безопасности, но, когда выйдут наверх, их подстерегают всевозможные трудности. Калвер подумал, что, возможно, так перепугавшие их крысы окажутся не самой страшной проблемой.