позднее он рассказал, что по дороге в милицию сумел освободиться от улики.

К утру на столе у прокурора лежали протоколы допросов Евтухова и Поварова, в которых они описали все разбойные нападения, совершенные за полгода. Запирались они недолго: задержание было столь неожиданным, что, по собственному признанию, их словно парализовало.

Володя Багров в эту ночь потрудился тоже на славу, не покладая рук. В местах, указанных преступниками, было изъято множество вещественных доказательств.

Читатель, особенно искушенный в вопросах криминалистики и психологии, скажет: «Ерунда!» Я и сам не перестаю удивляться: «Как же это произошло?»

Потерпевшие опознали грабителей. Суд приговорил их к длительным срокам лишения свободы.

Позднее я выступил с официальным отчетом, опубликованным Всесоюзным научно-исследовательским институтом криминалистики в информационном сборнике для прокурорско-следственных работников. Про это дело я тогда сухо написал...

«...Допросами потерпевших были установлены приметы преступников. Один из них был темноволосый, выше среднего роста, широкоплечий. Приметы второго преступника: блондин, невысокого роста, круглолицый, курносый, с ямочкой на подбородке...»

Сейчас по прошествии многих лет я все же склонен считать, что в этом деле при задержании преступников у меня сработало какое-то шестое чувство. Не случайно сейчас ведется много разговоров о нераскрытых возможностях человека. Об этом шестом чувстве следователя я позднее попытаюсь рассказать со слов одного коллеги по профессии.

Часть вторая

Я — СЛЕДОВАТЕЛЬ

1. Первые шаги

И вот наконец свершилось то, о чем я так давно мечтал, что с таким нетерпением ожидал, к чему упорно стремился все прошедшие годы: после завершения практики сдал государственные экзамены, получил диплом об окончании университета и по распределению назначен следователем Н-ской межрайонной прокуратуры в свой родной город. Надя получила назначение туда же.

Не хочу хвалиться, но дела мои пошли сразу неплохо. И это даже не моя заслуга — сказалась школа, пройденная под руководством дяди Миши, в какой-то степени заменившего мне погибшего на фронте отца. Школа Михаила Николаевича — это умение разбираться в людях, скрупулезная настойчивость в поисках истины, которую порой твои противники пытаются изощренно скрыть. Но главное, пожалуй, — разбираться в людях. С первых дней работы я привык уважать своих противников, точнее все человеческое в них, даже осуждая их взгляды и действия. Осуждая, но не презирая, и подследственные это чувствовали, что довольно часто помогало мне в нелегких поисках истины.

В подтверждение хотелось бы рассказать о нескольких преступлениях, расследованных мною в первые два года самостоятельной работы. Первую историю я назвал бы «Зеленая телогрейка», вторую — «Не он!», третью — «Алиби», четвертую — «Безнадежное дело», пятую...

Сгорбившись, он сидел против меня на стуле, безвольно опустив мощные покатые плечи и сильные жилистые руки. Казалось, непосильная тяжесть пригибала к земле этого физически крепкого человека. Но временами стриженная наголо голова поднималась, широкие плечи расправлялись, во взгляде узких восточных глаз мелькал едва уловимый вызов... и тоска. Вызов мне, мальчишке-следователю, моложе его на целых восемь лет и, несмотря на это, решавшему его судьбу. Тоска по воле, по свободе. Свободный человек! Свобода! Как безгранично много значили для него эти слова. Но ведь он сам лишил себя...

«Постой, постой», — остановил я быстро бегущие высокопарные мысли. Мне еще только предстояло разобраться во всем этом.

С тех дней минуло много времени, не один десяток лет, а я до сих пор во всех тонкостях представляю это смуглое скуластое лицо, ускользающий взгляд. Помню все анкетные данные: Комов Валентин Евлампьевич, 1931 года рождения, уроженец... Но лучше по существу дела.

А дело это было возвращено на дополнительное расследование со стадии судебного разбирательства, и доследовать его поручили мне.

Нельзя сказать, что обвинение было построено на песке, но и прямых бесспорных улик, составляющих единую логическую цепь, недоставало для того, чтобы суд признал Комова виноватым в совершенной краже. В селе Каксат, расположенном в десяти-двенадцати километрах от города, был обворован магазин. Злоумышленник или злоумышленники разобрали на чердаке кирпичную трубу и верхнюю часть печи. Через образовавшееся отверстие и было совершено хищение товаров на несколько десятков тысяч рублей. Похищенное было обнаружено в специально подготовленном тайнике в густом сосновом лесу, сосняке, как говорят в Восточной Сибири. На тайник случайно наткнулись сельские школьники, и работники районного «угро» устроили в молодом лесу засаду, где мерзли несколько дней и ночей в ожидании преступников. Осень в том году была особенно ранняя, с низкими температурами.

При осмотре места происшествия на чердаке магазина обнаружили поношенную зеленую телогрейку, ватник. Других вещественных доказательств не было. Служебно-розыскная собака следы не взяла. Вероятно, они были посыпаны какой-то смесью.

А вскоре вблизи тайника и был задержан Комов.

— Пошел в лес найти сухостойную лиственницу, — объяснил он свое появление там.

Комов по специальности плотник, столяр и печник, в Н-ск приехал, освободившись из мест заключения. Проверка показала, что он неоднократно судился за кражи. То, что он столяр и плотник, оправдывало его объяснение о поиске для своих поделок подходящего дерева. А вот печник?! Разборка печного сооружения в магазине произведена на редкость профессионально. Это наталкивало на мысль проверить Комова более детально.

Квартирная хозяйка сообщила, что ранее Комов ходил в зеленой телогрейке. Правда, описать и опознать эту телогрейку по индивидуальным приметам она не смогла, так как просто-напросто их не знала.

Комов категорически отрицал этот факт. Работники милиции для проверки показаний применили служебно-розыскную собаку. Использован был так называемый метод выборки, заключающийся в том, что в ряд становятся до десяти или более человек, собаке дают понюхать вещь и она по запаху находит ее владельца.

Крупная овчарка-красавица по кличке Байкал, обнюхав телогрейку, обнаруженную на месте кражи, двинулась вдоль шеренги людей, остановилась около Комова и настойчиво потянула его за одежду из строя. Так повторялось несколько раз, хотя Комов постоянно по своему усмотрению менял месторасположение.

По советскому уголовно-процессуальному закону подобный факт не признается доказательством. Животное не может свидетельствовать против человека. Но здесь сложилась определенная цепь косвенных улик:

задержание Комова вблизи тайника;

обнаружение на месте происшествия телогрейки и показания о ней хозяйки квартиры;

профессия Комова печник и профессиональная разборка печи;

прошлая жизнь, свидетельствующая о склонностях подозреваемого к хищениям.

В совокупности это придавало определенное звучание и поведению Байкала.

Но вся цепь улик рассыпалась, как веревка из песка, все ее звенья распались, как гнилые, когда в судебном заседании Комов по ходатайству адвоката примерил телогрейку. С трудом надев ее на себя, он развернул богатырские плечи, и телогрейка