Девушке хотелось визжать от боли, но предложение Оникса ее заинтересовало. Она внимательно вгляделась в бестиария: невозможно было определить, сколько ему лет, но выглядел он крепким и жилистым. Черные глаза проницали ее насквозь, Ротель чувствовала в них гигантскую силу. И тогда у нее возникло ощущение связи, как будто они принадлежат к одному роду, что показалось ей совершенно невероятным.

– Я не понимаю твоих слов.

– Ты понимаешь, точно так же как знала, что кобра может убить. Ты наделена способностью обгонять собственные реакции и инстинкты. Я знаю, я за тобой наблюдал. Дрого спрашивал о тебе, и настоятель Сикст рассказал ему о том, что когда-то произошло в Санта-Афре: ты была еще совсем маленькой, но даже волки не причинили тебе вреда. Я много лет ищу тебя, Ротель, я искал тебя еще прежде, чем ты родилась.

Оникс отошел в темный угол, где кобра пожирала сколопендру, и быстрым движением поймал змею. Возвращаясь к Ротель, он распахнул свой плащ из шкур. На подкладке висело множество кожаных мешочков, в которых что-то шевелилось. Черная кожа его рук была испещрена шрамами, следами от зубов и жал. Ротель перевела взгляд на девушек – то были простые игрушки, удовлетворявшие похоть их domine[14].

– Ротель, я родился рабом, – продолжил Оникс, заметив тоску в ее голубых глазах. – Теперь я свободен. Я предлагаю тебе не только свободу, но и силу, чтобы ее защищать.

– Ты сделаешь из меня бестиария?

– Это возможность постичь самое глубокое и самое темное в своем естестве. Если ты переживешь мучительное обучение, ты сможешь распоряжаться жизнью и смертью, как бог.

– Но ты служишь Дрого.

– Некоторое время назад я принял этот союз, и он привел меня к тебе. Природой часто управляют непостижимые законы, но именно так должно было случиться. Под этими нежными чертами скрыта темнота. За тобой уже не меньше двух мертвецов.

Ротель опустила глаза. Монахи и брат считали, что ей не бывает страшно. Это неправда: ей было страшно, когда ее связал наемник Дрого, потом было страшно в многолюдной Жироне, а потом – когда она очнулась в клетке. Страх рождался, когда девушка попадала в зависимость от других людей.

– Я буду свободна? – повинуясь порыву, спросила она.

– Ротель, ты откроешь подлинную свободу – ту, что не связывает тебя ни любовью, ни ненавистью, ни страхом смерти, но перед этим ты будешь сильно страдать. – Оникс указал на отметины на своих руках. – Творение требует платы за свои тайны. Пойдем со мной.

Ротель перевела взгляд на Дрого. Оникс пугал ее, но зато с ним она будет дальше от этого злодея. Она всего-навсего пятнадцатилетняя рабыня, но какая-то чужая сила заставила ее говорить.

– Пусть лучше змеи, чем жизнь здесь, в заточении… – Секунду поколебавшись, девушка продолжила: – В ожидании удобного момента, чтобы сбежать через колодец.

Последние слова удивили Дрого.

– Откуда ты знаешь, что тут есть колодец?

– Мое имя – Ротель из Тенеса, и я дочь Изембарда из Тенеса, хозяина этого замка. – Девушка говорила, как будто кто-то другой вкладывал слова в ее уста. Замешательство Дрого только прибавило ей храбрости. – Однажды мой брат Изембард отомстит за меня и вернет себе наш родовой замок!

Дрого де Борр онемел, глаза его выпучились. Он уже едва помнил угасший род, у которого отобрал этот замок. Он считал, что все Тенесы погибли. Хозяин замка пристально вгляделся в прекрасные черты девушки. Да, теперь он увидел! Ротель сказала правду о своем происхождении. Дрого де Борр проклинал себя за свою слепоту. Если бы он знал, то, не колеблясь, убил бы обоих в Санта-Афре. Злодея обуял животный страх, он поднял топор, чтобы отрубить пленнице голову. Черный человек вклинился между ними, и Дрого отступил перед его бешеным оскалом.

– Она уйдет со мной, Дрого, – прошипел он, и всем в зале стало не по себе. – Каждое событие приводит в движение тайные силы судьбы, тебе это хорошо известно. Приход нового епископа, воскрешение рода, который считался исчезнувшим… Ты должен внимательно следить за тем, что происходит, чтобы этим воспользоваться.

– Теперь я понимаю, откуда у нее дар! Это же наследие ее матери!

– Кто была моя мать? – нетерпеливо выпалила Ротель. Она всегда знала, что рождена вне брака.

– Теперь это не имеет значения, – отрезал Оникс. – С этой минуты у тебя не будет ни родни, ни семьи, ни дома. Мир будет узнавать о тебе, только когда ты сама этого пожелаешь. – Черный человек обернулся к испуганному Дрого и угрожающе объявил: – Я помогал тебе до сей поры… так не пробуждай во мне гнев, не то пожалеешь.

– Я отыщу твоего брата, Изембарда, и живьем сдеру с него кожу! – прокричал взбешенный Дрого, но все-таки вернулся на свой старый трон.

Ротель сжалась, почувствовав, сколь безмерна его ненависть. Но и его страх она тоже ощущала. Угроза Оникса подействовала. Много лет Дрого де Борр чувствовал себя неуязвимым, но ведь он сам привел в движение игру судьбы, и теперь сын Изембарда из Тенеса находился где-то в мире, вне его досягаемости. И многие готские рыцари прошедших дней изумятся не меньше, если им станет известно о существовании наследника.

Оникс молча вышел из зала. Ротель обнаружила, что боль в шее понемногу затихает. Она посмотрела на девушек из гарема Дрого, почти обнаженных, беззащитных. Их обороняла только юная прелесть, но ведь это ненадолго. Настоятель Сикст и Дрого разрушили ее жизнь и разлучили с милым братом – единственным существом, связывавшим ее с миром людей. Ей хотелось отомстить – хотелось страстно, до дрожи.

Охваченная тревогой, Ротель покинула зал вслед за Ониксом. Солдаты в ужасе расступались перед бестиарием. Она шла за ним, и никто не отваживался даже усмехнуться. С Ониксом она чувствовала себя сильной. Когда-нибудь люди будут так же расступаться и перед ней.

От страха не осталось и следа. Ротель приняла решение следовать за учителем и превратиться в последнего бестиария.

Всю неделю лили дожди, и улицы Барселоны превратились в непроходимое месиво. Фродоин с трудом преодолел лужи на площади и вошел в графский дворец. В тронном зале его ждали виконт с чиновниками, несколько викариев и сборщики налогов – все без исключения франки. В качестве советников также присутствовали и городские boni homines. Прошло уже больше двух недель после прибытия епископа с колонами, время пылких речей и обещаний миновало. Все ждали от епископа первых решений.

Фродоин ощущал свинцовую тяжесть в желудке. Вместе с Сервусдеи он провел несколько дней в архиве, в подвале епископского дворца, где трудились каноники и писцы. Среди вороха рукописей они разыскивали свидетельства собственности на земли епископата, и Фродоин понял свою ошибку. Значительная часть церковных земель была невозделана или разорена сарацинами. Оливковые рощи, виноградники и сады представляли собой кучки обугленных стволов, колодцы стояли отравленные или закопанные, мельницы были разрушены. Из списков рабов и сервов пришлось вычеркнуть половину – кто-то погиб, кто-то пропал. Без монетного двора и торговли податей горожан едва хватало на содержание епископата. Строительство нового собора оплачивать было нечем.