– Только не говори, что ты не попытаешься с ней объясниться. Не верю, что мой сын так легко сдается. С меня достаточно Гедеона, который шляется со своей танцовщицей неизвестно где.

– У Гедеона все нормально. По крайней мере, она все еще разговаривает с ним.

– Ты сукин сын!

О да, Клео разговаривала с ним. Если можно было назвать разговором низкое рычание, которое она издала, когда заехала ему кулаком в челюсть. После этого удара Гедеон шлепнулся на вытертый коврик у двери номера самой паршивой из гостиниц, в которых им доводилось останавливаться. Он ощущал вкус крови во рту, видел слепящие искры и слышал звон в ушах, напоминавший пение церковного хора.

Гедеон вытер губу и угрожающе посмотрел на Клео, которая стояла в черном лифчике и трусиках, с мокрыми волосами после того, что в здешней гостинице называли душем.

– Ну… все… – сказал он, медленно поднимаясь на ноги. – Я должен тебя убить. Ради блага человечества. Ты представляешь угрозу для общества.

– Попробуй. – Она покачалась на пятках и подняла кулаки. – Давай, бей!

Гедеону хотелось ее ударить. Ужасно хотелось. Он провел пять кошмарных дней, мотаясь по всей Европе и таская Клео за собой. Спал в кроватях, по сравнению с которыми койки в молодежных лагерях, где он проводил свои короткие беспечные каникулы, казались мягкими, как облака. Терпел ее придирки, капризы и жалобы. Не обращал внимания на то, что спал бок о бок с женщиной, которой платили за танцы нагишом, и, судя по ее телу, платили щедро. Вел себя как истинный джентльмен. Даже тогда, когда она его провоцировала.

Кормил ее, а ела она дай боже – и делал все, чтобы у нее был самый лучший кров, который позволял его стремительно тающий бюджет.

И чего дождался в благодарность за все это? Она двинула его кулаком в физиономию!

Гедеон шагнул к ней, держа руки по швам.

– Я не могу бить женщину. Мне ужасно хочется, но я не могу. Отойди в сторону.

– Не можешь бить женщину! – Клео вскинула подбородок и с вызовом посмотрела ему в глаза. – Зато крадешь у нее без всяких угрызений совести. Ты украл мои серьги!

– Это верно. – Ударить Клео он не мог. Просто как следует толкнул, подошел к двери и закрыл ее. – И получил за них двадцать пять фунтов. Ты жрешь как лошадь, а я денег не печатаю.

– Двадцать пять?! – Она еще больше разъярилась. – Я заплатила за них в ювелирном магазине на Пятой авеню триста шестьдесят восемь долларов. После того как торговалась целый час. Ты не только вор, но еще и разиня!

– А ты никогда не пробовала их закладывать? Нет, этого она не пробовала, но была уверена, что смогла бы получить больше.

– В них было восемнадцать каратов, итальянское золото.

– Теперь они станут рыбой и чипсами в пивной и ночлегом в этой дыре. Ты мне все уши прожужжала тем, что мы партнеры, а где твоя доля?

– Ты мог бы спросить разрешения.

– Как будто ты согласилась бы с ними расстаться. Ты, которая таскает с собой сумочку даже в душ! Ее полные губы искривились.

– И правильно делала, как выяснилось! Гедеон с отвращением схватил юбку и сунул ей.

– Ради бога, надень что-нибудь! Имей уважение к самой себе.

– Я очень уважаю себя. – Она забыла, что стоит в одном белье. Когда глаза Клео застилал гнев, ей было не до таких мелочей. Но презрение, звучавшее в голосе Гедеона, заставило ее швырнуть юбку на другой конец комнаты. – Отдавай мои двадцать пять фунтов!

– Черта с два! Если хочешь есть, оденься. Даю тебе пять минут.

Он шагнул к ванной. Это была ошибка. Поворачиваться к Клео спиной не следовало. Она прыгнула на Гедеона, обхватила его талию сильными длинными ногами, схватила за волосы и дернула так, словно хотела содрать скальп. Салливан повернулся, пытаясь сбросить ее. Но Клео вцепилась в Гедеона, как клещ, и обхватила локтем его горло. Когда его кадык оказался в серьезной опасности, Гедеон закинул руку и сам вцепился ей в волосы. Вопль Клео доставил ему огромное удовлетворение.

– Отпусти мои волосы! Отпусти сейчас же!

– А ты отпусти мои, – прохрипел он. – Немедленно. Они кружились по комнате, кричали и ругались, Гедеон споткнулся о край кровати и потерял равновесие. Падая, он извернулся и очутился сверху. Удар был достаточно сильным, чтобы она задохнулась и ослабила хватку. Не успела Клео опомниться, как он прижал ее к матрасу.

– У тебя винтиков в башке не хватает, – пробормотал Гедеон, крепко держа ее за руки. – Причем очень многих. Подумаешь, каких-то двадцать пять фунтов! Если ты так бесишься, я отдам тебе двенадцать с половиной.

– Мои серьги! – пропыхтела она. – И деньги тоже мои!

– Помни, я человек отчаянный. Тысячу раз мог огреть тебя по голове и взять куда больше, чем пару каких-то сережек.

Клео насмешливо фыркнула. Потом ее осенило, и она избрала другую стратегию.

Глаза ее наполнились слезами, полные губы дрожали.

– Не делай мне больно.

– Я не собираюсь делать тебе больно. За кого ты меня принимаешь? Не плачь, милая, не надо. – Гедеон отпустил руки Клео, чтобы вытереть ей слезы.

Еще одна непростительная ошибка с его стороны. Она набросилась на него, как дикая кошка. Колотила, кусала и царапала одновременно. Кулак въехал ему в висок, локоть в ребра. Пытаясь защититься, Гедеон скатился с кровати, и Клео оказалась наверху.

Тяжело дыша, обливаясь потом и шипя от боли, он снова сумел прижать Клео к полу и только тут понял, что она задыхается от смеха.

– Почему достаточно нескольких слезинок, чтобы любой из вас размяк? – Она смотрела на Гедеона снизу вверх и улыбалась. Боже, какой он милый! Растрепанный, злой и ужасно привлекательный. – Дурачок, у тебя рот в крови.

– Я знаю.

– Думаю, это стоит двадцати пяти фунтов. Но рыбы и чипсов мне недостаточно. Хочу мяса! – потребовала она.

И тут Клео увидела его сузившиеся глаза, которые у мужчин означали только одно.

– Черт побери, Клео! – Распухшие губы Гедеона прижались к ее рту. Она манила к себе, как смертный грех, и пахла, как омытый дождем сад. Губы Клео раскрылись, и он алчно припал к ним. Ее руки и ноги снова обвились вокруг его тела, но на сей раз они не напоминали тиски.

Гедеон поднял голову и посмотрел на нее сверху вниз. Ее влажные волосы с теплым золотистым отливом рассыпались по тонкому, прожженному коврику. Ресницы были мокрыми от фальшивых слез. Ему хотелось проглотить Клео одним глотком. Пусть потом живот болит сколько влезет. Его туго напрягшееся тело изнывало от желания.

Но воспитание, которое запрещало ему бить женщину, сказалось и на этот раз.

– Черт побери! – снова сказал он, сел и прижался спиной к спинке кровати.

Ошеломленная, Клео оперлась на локти.