Мне казалось, у нас замечательно получается. Даже Маринка почти всегда, когда я с мостика становилась на руки, ловила меня так, как того требовала Альбиночка – в ритм и под колени, пока девчонки за нашими спинами поднимали вверх Аню Скворцову (что была почти такой же худенькой, как я, но оказалась не такой гибкой). Отступив на шаг, давала встать на ноги, а после вновь замыкала собой кольцо девчонок, вскидывая руки.

– Можно подумать, мы в этой школе не общие знания получаем, а учимся на артисток кордебалета, – привычно ворчала Дашка, переодеваясь после тренировки в раздевалке. Сегодня нам всем досталось от тренера, но не в характере подруги было смолчать. – Ну, не могу я ногу выше головы поднять, мои мышцы против такого насилия над природой! Как думаешь, Настя, может, я деревянная?

Дашка не была деревянной и даже вполовину такой неумелой, какой себя считала. Она старалась, очень старалась и боялась всех подвести. Сегодня был особый день тренировки, когда девчонки не ссорились между собой, заразившись командным духом, дружно переживали за завтрашний день, и Динка Губенко, открывшая было рот для ответа, под хмурым взглядом Скворцовой отвернулась к шкафчику, продолжив красить губы блеском.

Я встала со скамейки и протянула Дашке сумку, поправила на спине рюкзак.

– Альбина Павловна просто переживает, а у тебя все отлично выходит, Даш!

– Думаешь?

– Ну, конечно!

Мы вышли из раздевалки, я улыбалась подруге и не заметила, как врезалась носом в грудь Воропаева – тренировка по баскетболу вот-вот должна была начаться.

– Настя? Привет, – поздоровался парень, и мне ничего не оставалось, как ответить:

– П-привет.

– Подожди!

Но я уже бежала от него прочь к автобусной остановке, помня, что дома меня ждет мачеха.

А еще… В ту самую минуту, когда мы столкнулись с Сергеем, в коридор, ведущий к спортзалу, вошел Стас. Я почему-то не хотела, чтобы он увидел, как крепко меня схватил за руку его лучший друг.

В доме было тихо. Электронные часы на стене показывали три часа дня, и родители еще не вернулись. Обычно я не любила бывать в доме одна – большой и новый, не до конца обжитый, он казался мне мрачным и гулким, колючим в просторной новизне, когда я слышала свои шаги на лестнице. Но сегодня мне хотелось тишины. Хотелось сбросить с плеч тяжесть прошедшего дня, в котором я снова притворялась, что мне не больно, когда вижу Стаса с другими девчонками.

Да, теперь я знала название жалящему чувству. И другому чувству, тоской сжимающему грудь, – тоже знала. Я больше не могла прятаться за страхом перед ненавистью сводного брата от себя самой. Бежать от того, что неожиданно пришло в мою жизнь вместе с приездом в дом мачехи и отца и навсегда изменило ее. Кажется, права была Галина Юрьевна: в эти несколько дней я действительно стала старше.

Я скучала по нему, по своему жестокому мучителю – улыбающемуся другим, уверенному в себе, красивому темноволосому парню. Сама избегала Стаса дома и в то же время прислушивалась к шагам за стеной с трепетом и ожиданием в сердце. Слушала музыку вместе с ним и мечтала, что когда-нибудь стану гордой и красивой, и возможно, однажды он перестанет ненавидеть меня.

Зачем? Зачем я приехала сюда, если чувствовать так больно? Если сердце хочет видеть, а злые слова: «Убирайся из моей жизни» – гонят прочь?

Я сама не заметила, как оказалась в его комнате. Еще минуту назад стояла с чашкой чая в кухне у окна и смотрела на заснеженный двор, а сейчас уже переступила порог чужой спальни и вошла. С любопытством огляделась по сторонам, осторожной улыбкой встречая запах зимней хвои и знакомые вещи сводного брата, что исчезали, а затем появлялись в моей комнате, все время напоминая мне, кто ее настоящий хозяин.

Стас не зря обижался на меня – его новая спальня была такой же просторной, как моя, но выглядела совсем необжитой. Даже новая мебель, не до конца собранная, сгруженная красивой грудой в углу, не добавляла уюта. Так же, как смятая постель и сброшенные на стул вещи. И все же было здесь что-то привлекательное, опасно-манящее, что заставило меня пройти несколько шагов и опуститься на кровать. Провести рукой по мягкой подушке и даже на секунду опустить на нее голову…

– Настя! Настя, девочка, ты дома?

Господи! Нет, я не могла уснуть! Мне это только показалось! Я пулей вылетела из комнаты сводного брата и заметалась в холле второго этажа, не зная, куда бежать. Выскочила на лестницу, встречая мачеху и отца, в поисках меня уже поднимавшихся по ступенькам.

– Ну, вот и дочь, Гриша. Дома, все в порядке. Вера! – Галина Юрьевна остановилась и приложила к уху отозвавшийся звонком телефон. – Вы уже на месте? Хорошо, поняла. Да, сейчас наскоро перекусим и подъедем с Настей. Выбирайте пока без нас!

– Ты ведь знакома с Мариной и Сережей? – поинтересовалась мачеха, когда двадцатью минутами позже, натянув шапку, куртку и сапоги, я забиралась к ней в машину, чтобы отправиться в торговый центр за новым платьем, а она садилась за руль. Отца Галина Юрьевна принципиально оставила дома.

– Да, мы с Мариной учимся в одном классе, а с Сергеем я не очень хорошо знакома, он ведь старше.

– Ну и что? Подумаешь! – удивилась мачеха, напомнив мне пристегнуться. Завела машину и мягко вырулила на дорогу. – Сережка у Веры симпатичный парень. Наверняка девчонок в школе за нос водит, нет?

– Н-не знаю, наверное.

– Что, неужели не нравится? Ни капельки? В детстве он был таким голубоглазым ангелочком, что мы все называли его Херувимчиком.

Галина Юрьевна улыбалась. Бросив на нее осторожный взгляд, я решилась признаться:

– Не очень.

Женщина засмеялась.

– Ну и правильно! Мой Стаська лучше. Надежнее, хоть и дурак еще. Вот Маринка знает. Как семьями познакомились, так Вера сыну ее в невесты и метит. Как думаешь, Настенька, подойдет она Стаське? Иногда со стороны лучше видно.

И снова сердце застучало, а щеки заалели. Язык словно прилип к небу. Только и смогла, что пробормотать и кивнуть:

– Мне кажется, Марина очень красивая девочка. И… нравится Стасу.

Ну вот, сказала. И тут же отвернулась к окну, чтобы не выдать себя взглядом. В глазах защипало при воспоминании о поцелуе сводного брата и Воропаевой в спортзале, и я постаралась поглубже вздохнуть, чтобы успокоиться. Мне предстояло научиться жить с ожившими чувствами к брату, пусть от них было только больно. А Марина… Марина многим мальчишкам нравилась, и Стасу тоже, я не могла соврать мачехе.

– Красивая? – женщина задумалась. – Наверно. Кому нравится холодная красота. Я не очень полагаюсь на свой вкус во всех этих новомодных красотах, мне больше по душе простое, человеческое. Как по мне, так ты у меня куда симпатичнее и глазу, и сердцу.

– Я?! – я так удивилась, что развернулась к мачехе лицом. До этого я была самой лучшей только для бабушки.