Об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что ни историческая наука, ни общественность России до сегодняшнего дня не определились с тем, как следует относиться к фигурантам этого «дела» – одна часть историков и публицистов считает, что Сталин «правильно расстрелял» фигурантов этого «дела», поскольку они-де действительно «совершили преступные деяния». Другие однозначно относят их к несправедливым жертвам сталинских репрессий. Но во всех случаях нельзя не обратить внимание на то, что исследовательских работ и вообще публикаций на эту тему в России крайне мало (по сути, единицы), а за рубежом, за исключением крайне осторожной работы Дэвида Бранденбергера[66], практически вообще не существует. Именно поэтому авторов «ленинградского дела» следует назвать поименно.

Сегодня, несмотря на все сложности с доступом к архивным документам, связанным с этими событиями, можно вполне определенно утверждать, что инициаторами по осуществлению репрессий в отношении основных фигурантов этого «дела» от начала и до конца выступили два человека: этнический македонец, сын железнодорожного служащего из Оренбурга Маленков Г.М. и этнический грузин (мингрел), сын бедного крестьянина Берия Л.П.

Активную организационную поддержку в фальсификации «ленинградского дела» этим двум опытным царедворцам оказал сын украинских переселенцев в Курской области Хрущев Н.С.[67](генерал Судоплатов в своих посмертных мемуарах в 1997 году прямо включает Н. Хрущева в число тех, кто создавал «ленинградское дело»).

В декабре 1949 года Сталин по рекомендации куратора Управления кадров ЦК Маленкова (принял на себя функции секретаря ЦК А. Кузнецова после ареста последнего в августе 1949 г. прямо в кабинете Маленкова) вызвал из Киева Хрущева и поставил его вместо ждановского назначенца Попова во главе МК и МГК ВКП(б), а также назначил его и секретарем ЦК, поручив ему кураторство над кадрами МГБ. Сам Н. Хрущев путается на этот счет в своих воспоминаниях, записанных в 1968 году на магнитофонную ленту, утверждая, с одной стороны, что он «ничего не знал о «ленинградском деле», а с другой – обмолвливается, что «может быть, где-нибудь и присутствует его подпись в документах» (см. приложение). Объясняется эта путаность тем, что, как уже говорилось выше, сразу после смерти Сталина созданная заместителем министра МВД Иваном Серовым бригада произвела чистку архивов и убрала из документов о «ленинградском деле» все упоминания о Хрущеве. На июньском (1957) пленуме ЦК, когда Маленкова обвинили в организации «ленинградского дела», тот попытался заявить, что и Хрущев участвовал в создании «ленинградского дела», но Хрущев, зная, что чистка архивов генералом Серовым завершена успешно, эту попытку тут же отбил. Я, сказал в своем выступлении Маленков, выезжал в Ленинград вместе «с товарищами, которые сидят здесь». Ведший заседание Хрущев прервал его: «Я тоже сижу здесь, но я не выезжал и не знаю, кто туда выезжал», на что Маленков саркастически произнес: «Ты у нас чист совершенно, тов. Хрущев. А ведь тов. Сталин поручал в присутствии членов политбюро, находившихся у него»[68].

Н. Хрущев, используя свое уникальное положение в партийной иерархии после смерти Сталина, предпринял огромные усилия, чтобы скрыть свое участие в уничтожении «ленинградцев», но жизнь постоянно демонстрирует нам, что всего скрыть невозможно. Л. Вознесенский рассказывает, что в 1949–1950 годах вся названная выше по именам четверка принимала участие в допросах «ленинградцев» в тюремных камерах. Но генерал Серов хорошо поработал над поручением Никиты Сергеевича по чистке архивов.

На июньском (1957) пленуме ЦК, когда Хрущев проводил политическую кампанию по лишению всех партийных и государственных должностей Маленкова, партийному ареопагу была продемонстрирована записка, подписанная тремя людьми:

«Товарищ Сталин!

По Вашему указанию Вознесенского А.А. допросили и считаем, что он виновен.

Маленков

Берия

Булганин»[69].

Даты на этом клочке бумаги, размером в половину тетрадного листа, не указано, но ориентировочно это событие состоялось где-то в конце ноября 1949 года.

Ничего подобного в отношении самого Хрущева Маленков пленуму предъявить не смог. Но, как выяснилось много позже, Хрущев в той же компании, только без Берии, посещал в тюрьме бывшего председателя Госплана СССР Николая Алексеевича Вознесенского. Сам Хрущев после смерти Сталина неосмотрительно рассказал об этом секретарю ЦК Д. Шепилову (1905–1995), который помогал первому секретарю ЦК в подготовке доклада на XX съезде КПСС «О культе личности Сталина и его последствиях». «…Когда Вознесенский написал Сталину письмо, в котором клялся, что ни в чем не виноват[70], – вспоминал Шепилов, – Сталин поручил Хрущеву, Булганину и Маленкову посетить Вознесенского Н.А и переговорить с ним. Но, видимо, он говорил это таким тоном, что все поняли, что судьба Вознесенского предрешена. Кстати, сам Хрущев крайне неприязненно относился к Вознесенскому, потому что Сталин ценил Вознесенского, который позволял себе резкости даже в отношении Молотова. Однако Хрущев рассказывал мне не об этом, а том, что когда они втроем вошли в камеру к Вознесенскому, то тот вскочил со стула и бросился к ним: «Товарищи, спасибо вам, что пришли. Наконец-то!» И тогда Булганин подошел к нему и со словами: «Мы тебе не товарищи!» – так сильно ударил его в ухо, что тот рухнул на пол. Вот о каких ужасных вещах рассказывал мне Хрущев»[71].

Мало этого, не успевает Н. Хрущев появиться в декабре 1949 года в Москве, как Сталин тут же, по предложению Маленкова, включает его в состав Комиссии КПК при ЦК в составе Маленкова, Хрущева и Шкирятова для изучения антипартийного поведения «ленинградцев». Так что с 1949 года Н. Хрущев принимал активнейшее участие в фальсификации «ленинградского дела».

Активными действиями поддерживал эту группу непонятно как оказавшийся в узком высшем руководстве страны, поскольку, по отзывам современников, был абсолютно бездарен во всех делах, которыми, по воле Сталина, он занимался[72], сын приказчика мукомольной фабрики, бывший конторщик, этнический русский Булганин Н.А.[73]