Хорошо, хорошо... — ответил Душин. — Я никогда ничего не забываю... Материалы для семинара собраны... Но не мешает просмотреть еще раз.

Положив трубку, он взял папку, раскрыл, полистал записи. «Напомнить им об этом? Ввести в начала нашей вычислительной техники? С чего началось? Для меня — с того, что я стал студентом радиофакультета. И попал...»

Узкий сырой коридор, в который выходили двери бывших келий монастыря, едва освещенных подслеповатыми лампочками, показался Леониду Душину подземельем средневековой крепости, а каморки — камерами для узников, брошенных сюда неким владыкой. Хотя вода и не капала с потолка, он представил себе, как в темя узников то и дело впиваются неумолимые капли, разрушая тело и уничтожая дух, распыляя то изначальное, что двуногих делает людьми, — беспокойную, мятежную мысль. Да и зачем уноситься в средние века, в княжеские крепости, когда и вот этот монастырь заковал в цепи не только духовной неволи стольких безымянных, безвестных мыслителей... В том-то и видится великая сила справедливости, что именно здесь разум и человеческие деяния положили начало одной из новейших отраслей науки. Она покрылась густой зеленой завязью, быстро тянется вверх и вглубь, открывая для людей невидимые, а порой и неожиданные горизонты.

«Мой первый колышек...» — Душин закрыл папку, смежил веки.

Когда он вошел в комнату бывшей монастырской гостиницы, то очень волновался, сел на стул, стоявший у стены, и облокотился на грубо сколоченный стол с подпалинами, прорезями, почерневшими и покрытыми пылью... Впервые взял в руки паяльник.

В течение первого семестра наставник Сергей Алексеевич Лебедев научил его разбираться в схемах, сопротивлениях, емкостях, переключателях...

Рабочий день начинался с того, что студенты выбегали во двор, хватали старинный бердыш и кололи им дрова. Убирали комнатки, приводили в порядок оборудование. А его прибывало все больше и больше. Чувствовалось, что отстроенные после войны заводы наливаются силой.

К концу сорок шестого года коридорчик гостиницы до самого потолка был заставлен ящиками с приборами. Транзисторов еще не выпускали, приходилось пользоваться электронными лампами. Бывало, поставят такую лампу на испытательный стенд, определят характеристику — и к Лебедеву:

— Разность номиналов...

— Подбирайте одинаковые! Обязательно одинаковые!

— Сашко сжег осциллограф! Чем делать замеры?

— Он сжег, пусть и ремонтирует.

Что это был за осциллограф! Неуклюжий деревянный ящик с эбонитовыми ручками, с грубой настройкой. Сколько ошибок они давали, эти осциллографы! Пока лучших не было, нос от них не воротили, ремонтировали, настраивали, добивались точности. И...

— Приступим к монтажу! — сказал однажды Сергей Алексеевич.

— А монтажники? — растерялся Душин. — Кто они? И где будем монтировать?

— Договоримся с сельскими властями. Сельцо недалегко, добираться будет легко. Последний вопрос — где? С завхозом мы освободили помещение для мастерской. Там будем компоновать блоки.

Машина должна была монтироваться из семнадцати блоков, свыше шести тысяч электронных ламп, тысячи сопротивлений, конденсаторов, реле.

Выходя из монастыря, Лебедев сказал:

— Я завтра с утра еду в военкомат. Если монтажники прибудут раньше меня, объясните значение нашей работы. Научите их хоть паяльник держать в руках, пользоваться оловом и канифолью.

«Была зима сорок шестого... Они появились рано, я еще спал... Загрохали в дверь. Сторож дед Инокеша открыл, впустил их. Заспанный, замерзший, я сперва не понял, чего хотят от меня эти чубатые здоровяки — кто в кожухе, кто в шинели, кто в ватнике. Быстро умылся и, не придумав ничего лучшего, стал читать им лекцию о нашей машине.

— Итак, вас, хлопцы, послали на великое дело. Чтобы начать это дело в нашем институте, академик Сергей Алексеевич Лебедев позвал к себе на совет еще много умных людей, тоже академиков — Лаврентьева, Ишлинского, Гнеденко...

— Это тот высокий и хороший дядька, что вчера по хатам ходил? — спросил кто-то.

Все дружно засмеялись — ученого академика назвали дядькой.

— Внимание! — остановил я их и взял паяльник. — Знаете, что это такое?

— Я ведра и примусы чиню, — встал высокий, в ватнике, хлопец. — А чего тут не знать? Раз-два, лишь бы кусок хлеба или кварту молока хозяйка дала...

— Нет, вы не знаете, что это такое, — повысил я голос. — Это и для вас, и для нас сейчас самый главный помощник, надежнее пока нет. С его помощью мы смастерим и нашу машину...

— А что она будет делать, ваша машина, — хлеб печь или борщ варить? — не унимался все тот же высокий хлопец.

За окном посветлело, вот-вот должен бы прийти институтский автобус. Видно, в балочке возле занесенного болотца забуксовал. Как им объяснить, когда я и сам ничего толком не знал?

— Страна разрушена, — начал я неуверенно. — Заводы распотрошены. Станки поломаны. Электростанции взорваны... Быстро, очень быстро все надо отстроить. Кто сможет все это учесть, спланировать работу? Быстрее и точнее, чем человек? А ведь нам еще и об обороне думать надо — самолеты и иную технику делать, чтобы не хуже, чем на войне, была. Вот Сергей Алексеевич и придумал такую машину, чтобы вычислила все это и много прочего...

— Нас агитировать нечего. Фашисты прибавили нам сознательности своими виселицами, пулями и овчарками. — Все тот же неугомонный хлопец снял с себя ватник, засучил рукава. — Показывайте, что надо делать.

В это время вошел Сергей Алексеевич в сопровождении троих мужчин, одетых в шинели. Поздоровался со всеми.

— Поагитировали? Задержался в военкомате. Пригласил вот нескольких демобилизованных офицеров-связистов. Так что сейчас приступим.

Под вечер в мастерской начали сборку первого блока...

Душин вынул из папки две фотографии. На одной — лампочки, лампочки... Вот они вспыхнули под побеленным известкой сводом монастыря, напоминая контурами созвездие Орион: две ближе, две — дальше, три — посередине. Возле дальней стены, доживая свой век, дремлют кое-как сбитые стеллажи. Посреди них, укутанный брезентом, застыл блок. Душин мысленно отбросил брезент. Опять лампочки, жилы разноцветных проводов — тонких и толстых, сплетенных в жгуты, и одиночных; пластинки перемычек... Все это было втиснуто в массивный, покрашенный в зеленый цвет каркас.

Так выглядели первые блоки. Их подключили к пульту управления и начали комплексную отладку машины. В единую систему связывались входные и выходные сигналы отдельных модулей. Намучились тогда, добывая первый поучительный опыт. Никто не знал, что под нагрузкой изменятся характеристики блоков. Не хватало экранированного