— Союза Советских, — ответил Лев. — Но это все в прошлом. А сейчас я подрабатываю помощником главы городского совета — семьдесят седьмым или семьдесят восьмым, сейчас уже точно не вспомню.

— А что конкретно входит в ваши обязанности?

Радзянский пожал плечами и умело ушел от ответа, поскольку не мог сообщить знакомой, что, кроме всего прочего, выполняет в горсовете «наказы» любимого Комитета.

— Сейчас пишу бессмысленные статьи о роли профсоюзов в нашем государстве. Когда-то я делал доклады на эту тему, работая в должности вице-консула.

— Ваша работа хорошо оплачивается?

— Согласно порядковому номеру: на семьдесят восемь пунктов ниже первого помощника.

Татьяна улыбнулась, впервые, наверное, надолго задержав взгляд на смуглом лице собеседника.

— Знаете, Лев, теперь я верю, что вы работали в разведке.

— И что же подвигло вас к этому? Мой мизерный заработок?

— Вы всегда разговариваете в полушутливой манере?

— Преимущественно.

— Вам к лицу такой тон.

— Спасибо. Так мне интересно, где я прокололся? Ежели, конечно, исключить мое чистосердечное признание.

— Я выболтала про себя все, а о вас не знаю ничего, ну разве о мизерном заработке. — Татьяна невольно стала приноравливаться к манере Радзянского вести разговор.

Много позже она поняла, что в тот момент говорила как настоящий дипломат за ужином в кругу себе подобных, давая ясно понять собеседнику, что ее до некоторой степени раскованное поведение — есть не что иное, как природная общительность. И дипломатия ее была тонкой, присущей только женщинам, поскольку она признала, что ее новый знакомый пользуется еще одним даром, данным ей богом, — ее слабостью. Иначе говоря, если бы Лев прямо сейчас обнял ее и захотел поцеловать, она бы не стала противиться, как не сказала бы тех слов, которые лишь на мгновение должны были стыдливо отпечататься в ее глазах: «Я не такая!» Тогда природная общительность скатилась бы до откровенного естества, умеет он читать по глазам или нет, так как скрытый текст шел в разрез с ее желаниями. И это не так сложно было понять. Особенно проницательному, «скрытому» дипломату или тайному агенту, что было ближе к истине. Он и так буквально выпотрошил ее, как щуку, осталось только набить фаршем и поставить на огонь. А огонь должен быть жарким, подтверждением тому — пылкие глаза Льва Радзянского.

— Вообще-то разговорить меня — дело довольно трудное (вот тут она бросила на него тот самый взгляд: «Я не такая!»). Даже не подозревала, что могу быть такой болтливой.

— Это моя вина.

— Скорее заслуга.

— Можно и так сказать.

В зашумевшей от коньяка голове родился еще один оправдательный комплимент, которым Татьяна набивала себе цену, хотя и понимала, что пора бы уже остановиться.

— Вы сделали невозможное.

Лев отреагировал сразу, словно до этого долго готовился к разговору, заранее зная, по какому руслу он пойдет.

— Невозможное я привык делать сразу.

— Даже так?.. А как насчет чуда?

«Вот дура!» — обругала она себя.

— Чудо требует гораздо большего времени.

Татьяна долго пыталась понять смысл сказанного, что ей так и не удалось. Ей было двадцать семь лет, первый неудачный брак, от которого у нее остался ребенок, так и остался первым. Жизнь не сахар — приходилось тщательно скрывать связь с женатым сослуживцем, а непродолжительные встречи с ним приносили больше обеспокоенность, нежели удовлетворение, претендующее называться мимолетным. В такие минуты она чувствовала себя самкой, бросавшей дитя для удовлетворения своей страсти.

Татьяна извинилась перед Львом и, удалившись в туалет, долго рассматривала свое порозовевшее лицо в зеркале. У нее были красивые каштановые волосы, чуть удлиненное лицо, правильной формы нос с едва приметной горбинкой, зеленоватые глаза. Иногда она думала, что месяц-другой в спортзале родного предприятия — и ее фигура снова станет как в семнадцать лет.

Этот мужчина, чья раскованность и уверенность в себе обезоружили Татьяну, понравился ей. «Командировочный роман?» — спросила себя женщина, возвращаясь уже с другими мыслями. Немного побыла наедине с собой и успокоилась. О контроле речь не шла, но теперь она по-иному воспринимала магнетический взгляд Радзянского, до некоторой степени уравняла свои шансы. Наверное, потому, что бросила играть, освободившись немного от влияния Льва, и стала сама собой — просто женщиной.

«Командировочный роман...»

«А почему бы и нет?»

«Лучше переспать с ним, — решила она, — чем мучиться потом от собственной неудовлетворенности, порожденной собственной же нерешительностью или слабостью».

Она согнала с лица улыбку, которая могла показаться странной сразу после возвращения из туалета.

Для обоих это был длинный день, он медленно склонился к вечеру, а тот — к ночи.

* * *

Ночь с разведчиком... О чем еще можно мечтать?

В том, что Радзянский опытный шпион, она убедилась в очередной раз этой же ночью. Лев без особого труда отыскал все ее эрогенные зоны, словно они были подписаны, неосмотрительно оставляя на них отпечатки своих удивительно нежных пальцев и губ.

— Я приеду к тебе в Куйбышев, — пообещал Татьяне супершпион, прощаясь с ней на перроне Казанского вокзала.

Женщина улыбнулась. Улыбка получилась неподдельно грустной. Он выведал о ней все, а сам не сообщил даже своего телефона, хотя бы рабочего. А ей хотелось однажды позвонить ему, семьдесят восьмому помощнику главы городского совета или агенту резидентуры под тем же порядковым номером...

Татьяна решила, что Лев захочет поцеловать ее на прощание. А она увернется от поцелуя, чтобы ему стало неловко — перед собой, перед ней, перед случайными свидетелями этой мелодраматической сцены... Она казалась себе обманутой. Почему? На этот вопрос у нее не было ответа, как она его ни искала. И переспала с ним, а неудовлетворенность осталась, правда, иного качества.

«Как много нужно женщине...» — подумала она.

Под мерный стук колес эта грустная и глубокая незаконченная мысль не покидала ее до родного города.

* * *

Прошло три месяца. Однажды вечером в квартире Татьяны раздался звонок. Прильнув к «глазку», она увидела искаженное линзой женское лицо.

— Кто? — спросила она.

— "Молния", — отозвался голос за дверью.

— Кто?!

— Телеграмма вам, срочная, — пояснил голос.

Последний раз Татьяна получала телеграмму от бывшего мужа, когда тот возвестил о своем увольнении из армии.

«Молния»...

Обычно после этого яркого явления раздается гром.

Наложив цепочку, женщина, осторожно приоткрыла дверь. Такое поведение оказалось для почтальона привычным, она сунула в проем телеграмму, тетрадку и карандаш.