– Дядя должен был прислать информацию о генерале, – пояснил он, доставая ноутбук.

Пока компьютер загружался, мы заказали еще кофе. Мои руки от волнения совсем заледенели, поэтому я с удовольствием сжала в ладонях чашку с горячим напитком.

– Тебе холодно? – спросил Юн и протянул руки. – Давай я погрею.

В его горячих ладонях моим рукам было уютно. В кончиках пальцев я ощутила странное, но приятное покалывание. Кто сидел передо мной? Китайский аспирант из Пекина или циньский генерал? И кто я? Почему мне так хорошо с Ли Юном, почему мне кажется, что мы знакомы вечность? Ноутбук пискнул, молодой человек разомкнул свои ладони и защелкал клавишами.

– Есть письмо от дяди!

Он медленно вчитывался в строки, черты его лица заострились.

– Что там? – с нетерпением спросила я.

Ли Юн откашлялся.

– Это текст официального сообщения, опубликованного год назад. Дядя его нашел и переслал мне. – Ли Юн стал переводить: «Китайские археологи обнаружили статую генерала, а также еще ста двадцати воинов. По словам археологов, статуя генерала несколько больше статуй рядовых воинов, а кроме того, его изображение выполнено с большей детализацией, в частности его защитный костюм значительно лучше прорисован. „Многие детали во внешнем облике генерала свидетельствуют о его высоком социальном статусе и ранге среди военных“, – говорит археолог Шень Маочжен. Почти достоверно установлено, что это статуя известного военачальника циньской армии Ли Юна, который погиб за семь лет до смерти императора Цинь Шихуанди».

– Вот это да! – ахнула я.

Ли Юн был явно растерян или даже ошарашен, кровь отхлынула от его лица. Он бесцельно передвигал по столу ложки, пакетики с сахаром, ручки…

– Значит, тот самый полководец Ли Юн каким-то образом связан с тобой? Ведь таких совпадений не бывает! – предположила я. – И еще это значит, что генерал погиб после того, как покинул дом мастера Бо.

Он с трудом сглотнул и побарабанил пальцами по столу.

– Дядюшка пишет, что когда-то он дал обещание дедушке, – слова давались Ли Юну с трудом, – не рассказывать мне о происхождении нашей фамилии и о родословной. Но сейчас, когда ему осталось немного лет жизни, он решил открыть эту тайну… – Юноша долго молчал, видимо пытаясь свыкнуться с неожиданной новостью. – Во времена культурной революции, – продолжил он, – многие тщательно скрывали свое «неправильное» происхождение, писали в анкетах: «мать – батрачка, отец – крестьянин». Теперь это не имеет значения. Дядя пишет, что клан Ли пережил многие династии и правителей, войны и стихийные бедствия, революции и прочие потрясения. В роду всегда были воины и полководцы… – Он снова надолго замолчал, перечитывая строки электронного письма. – Дядя Бяо ссылается на ближайшего родственника диктатора Чан Кайши, Куна Сянси, который был прямым потомком Конфуция. Не только наша, многие китайские семьи ведут свои родословные с давних-давних времен… С этой новостью надо как-то сжиться… – Он посмотрел на меня, захлопнул крышку ноутбука, и его руки вновь потянулись к моим: – Ларра, как ты думаешь, что стало с генералом?

– Мы сможем это узнать, если дочитаем записки до конца, – тихо сказала я.

«…Давно я не делала записей – отец все силы и время отдает работе над глиняным войском и над изготовлением бессмертных. Сегодня нас снова посетил генерал Ли Юн. Думаю, что он немного удивился, когда увидел, как я подурнела. Тоска по генералу выпила из меня все жизненные соки. Но когда я увидела Ли Юна у нас в доме, голова моя закружилась, я покачнулась. Он бросился ко мне, чтобы поддержать, но служанки его опередили. Он сделал шаг назад, и его лицо снова стало безмятежным и непроницаемым. Генерал отправляется на войну. Он заехал к нам, чтобы освежиться перед дальней дорогой. Император требует завоевания всех царств, чтобы объединить все под небесами. В завоеванных городах он приказывает в знак единения сносить оборонительные стены, в то время как строительство стены, которая будет защищать наше общее государство, идет полным ходом. Главнокомандующий долго разговаривал с отцом в кабинете. Потом я упросила матушку позволить мне прогуляться с генералом наедине в нашем саду. Только из уважения к кузену и его военным заслугам она дала свое разрешение. Генерал и я молча прошлись вдоль бамбуковых зарослей по дорожке, выложенной камнями различной формы: похожие на летучих мышей приносили счастье, на спинки черепах – долголетие, брусочки серебра – богатство. Эта тропинка напоминала о том, что каждый шаг приносит долгую жизнь и благополучие. Но сейчас я думала не об этом. Мы вышли к утесу. Наш дом стоит на высоком берегу, внизу бурлит и пенится коричневая вода – приток великой реки. На утесе ветер стал играть с моими рукавами, высоко подбрасывая их вверх.

– Я знаю, что тогда, ночью, когда я лежал в вашем доме, вы приходили ко мне, – сказал генерал. – Я понял это по аромату роз. А наутро я обнаружил на клинке кровь. И я все понял…

– Дайте мне руку, – попросила я.

– Благородная госпожа, я не смею, – воскликнул Ли Юн. – Не принуждайте меня совершать то, в чем вы сами потом будете раскаиваться.

– Если меня и ждет раскаяние, то только в том, что я не сказала вам, как люблю вас. Прошу вас, возьмите мою руку, я хочу ощутить тепло вашего пожатия. Генерал, мы здесь одни, и никто не осудит нас. Подойдите ко мне.

И тогда Ли Юн сделал несколько шагов ко мне и взял мою руку.

– Вы сами не знаете, о чем просите, – хрипло произнес он.

Я задрожала, сердце мое пронзили тысячи иголок. Ли Юн сжал меня в объятиях. Я поняла, что он тоже любит меня и что, несмотря на обстоятельства, которые не позволят нам стать мужем и женой, он будет любить меня всю жизнь. Я ощущала его дыхание, чувствовала, как сильные руки обнимают меня, и в этот момент осознала: я не смогу принадлежать никому, кроме Ли Юна, и буду страстно желать только его.

– Мое сердце будет с вами вечно. – С этими словами он опустил руки, сделал шаг назад, низко поклонился и быстро зашагал к дому.

Главное было сказано. Теперь моя судьба окончательно решена. Я пишу эти строки и вновь ощущаю жар его объятий, слышу его голос. Генерал, возвращайтесь с поля боя живым.

Прочитав строки, написанные рукой моей дочери, я неоднократно прерывался, так как слезы безудержным потоком струились из моих глаз. Я, Бо Цзишан, придворный императора Цинь Шихуанди, изобретатель и алхимик, бесконечно скорблю по своей дочери Бо Мэй и по своему племяннику, главнокомандующему императорской армии Ли Юну. Генерал погиб во время сражения за царство Чу. Его меч „Пьющий кровь“ был с почестями возвращен в семью Ли и передан его брату. В будущем этот меч будет принадлежать его старшему сыну. Я подозревал, что мою дочь и Ли Юна связывает нечто большее, чем просто родственная привязанность. Когда пришло известие о том, что Ли Юн пал на поле брани, Мэй спешно выбежала из дома. Последовавший за ней слуга видел, как она стояла на утесе, глядя в небо. Шелковые рукава трепал ветер, и они были похожи на крылья птицы. „Прощайте, мой генерал. Я найду вас в следующей жизни“, – громко крикнула она и легко, словно она сама была птицей, воспарила над водной пучиной. Через мгновение вода сомкнулась над ее головой. Когда слуга оказался на утесе, лишь шелковый платок плыл по воздуху, как будто это была летящая к небесам душа Мэй. В память о генерале я приказал изготовить глиняную статую, в точности воспроизводящую черты его лица. В память о Мэй я приказал построить три мраморные, богато украшенные беседки – „Пионовую беседку“, „Хризантемовую беседку“ и „Беседку, покрытую снегом“. Песню о них она любила петь в последние дни своей жизни. Я верю, что души Мэй и Юна воссоединятся в будущих воплощениях, и они найдут свое счастье».