Ильмарранен говорил убеждённо, страстно, значительно. Толпа вокруг сомкнулась плотнее, загалдела громче, возбужденнее:

— Заклинание, говорит.

— На оборотня заклинание.

— А ведь верно…

— Да поджигай, не слушай…

Хозяин сарая подскочил к Руалу, схватил его за рукав:

— И я говорю, не надо жечь… И я то же говорю!

— Цел останется товар твой, — сказал Руал небрежно. — И вас, дураки, я спасу от кошмарной мести этой твари…

— Пошёл вон, самозванец, — сказал человек в холщовом переднике, но как-то неубедительно, вяло сказал. Руал вскинул руки, призывая к вниманию:

— Сейчас. Я. На ваших глазах. Изгоню оборотня туда, откуда он пришёл, в бездну! Оболочка его есть собака. Вы увидите своими глазами!

— Браво! — раздалось из толпы. К Руалу выскочил взъерошенный Свен:

— Слушайте его, люди! Он может! Он уже изгонял оборотня, он воскрешал мёртвых, он говорил с ветром и травой! Слушайте чародея!

Что-то внутри Руала болезненно сжалось, но он не подал виду, снова воздел руки:

— Молчите! Замолчите на две минуты!

Стало относительно тихо. Руал повернулся лицом к сараю. Ему показалось, что он уже когда-то делал это. «Слушайте чародея»… Руала охватил страх перед неудачей. Он закусил губу, пытаясь не вспоминать лицо Барта, юноши с хутора. Герцог… Разбойники… Зачем он начинает всё сначала, зачем он не может просто тихонько помалкивать, как все? Глупая, смертельно опасная игра.

За его спиной заволновалась толпа. Отступать было некуда.

— Изыди! — воскликнул он зычно.

Мгновенно восстановилась тишина. Руал набрал в грудь воздуха:

— Изгоняю тебя… В болото, в туман, в бездну бездонную, в бездну, слепящую тьмой… Не тронь человеческого тела, ни костей, ни крови, ни мяса, ни сердца, ни жил, ни печени… Заклинаю, изгоняю, в бездне замыкаю!

У него сорвался голос. Зато вдруг завыли окрестные, примолкшие до этого псы. Завыли на одной жуткой ноте и бросились наутёк. В толпе случилась паника, кто-то торопился сбежать, расталкивая других. Что это, подумал Руал. Рядом возвысил голос Свен:

— Откройте вход! Оттащите мешки, живо!

И, так как охотников не нашлось, взялся за дело сам.

Ильмарранен безучастно смотрел, как он ворочает мешки, надрываясь, оттаскивает их от входа. Потом Руал оттолкнул ногой последний преграждающий путь мешок, открыл низкую скрипучую дверь и шагнул в темноту.

Из угла загнанно смотрели на него два несчастных, измученных глаза.

— Иди сюда, — прохрипел Руал. Нащупал в полумраке ухо, влажный нос, вздрагивающий загривок.

— Беги, — прошептал Ильмарранен. — Уходи отсюда. Сейчас…

Он потрепал пса по холке, потом решительно сжал в кулак шерсть на загривке и потащил к выходу, где пыльным лучом падал дневной свет в щель приоткрытой двери.

Толпа ахнула.

— Оболочка его есть — собака, — сказал Ильмарранен как мог громко и разжал пальцы.

Зверь присел на секунду, оглушительно гавкнул и рванулся вперёд, прямо на отшатнувшихся людей. Завизжали женщины, залились лаем собаки — а огромный серый пёс нёсся, спасая свою жизнь, и мгновенно скрылся из виду, сопровождаемый всеобщим страхом и собачьей сворой. К Ильмарранену подошёл Свен, лучезарно улыбнулся, ни слова не говоря, покачал головой и пожал ему руку.

— Спасибо, я сыт, — бормотал Руал, отпихивая блюдо с телячьими отбивными. — Достаточно, хватит…

Он отяжелел и несколько осоловел от обильной, сытной, любовно приготовленной пищи. Угощали хозяин сарайчика и несколько поклонников, появившихся у Руала в результате подвига с оборотнем. Рядом за столом пристроился Свен — тот ел мало, зато без конца говорил:

— Поразительно! Я диву даюсь! За десять минут избавить людей от оборотня, который терроризировал всю округу! Дорогие мои, этот человек спас ваш товар и ваши жизни. И как легко, и вместе с тем как мужественно! Браво, дорогой Руал. Хозяин, дайте ему ещё печёнки.

Ильмарранен мотал головой, отказываясь; огромными глотками истреблял молодое вино и благодарно улыбался Свену.

Когда никто не слышал, тот приближал свои губы к Руаловому уху и шептал, давясь смехом:

— Браво, Руал! А когда вы сообразили, что это пёс?

Или:

— Значит, рваное ухо? Комедия, настоящая комедия!

Руал неизменно пожимал плечами и изрекал снисходительно:

— Не смешите людей, Свен… Какой оборотень средь бела дня?

Тот хохотал беззвучно, заразительно, до слёз.

Опускался душный вечер жаркого дня; утихал, разбредался базар. Тянулись вереницы телег домой, в посёлок, гости же издалека устраивались у костров, готовясь тут, под возами, и ночевать. На уцелевший после визита оборотня сарайчик был навешен огромный замок, хозяин долго прощался с Руалом, благодарил, жал руку. На остывающем небе зажглись первые звёзды.

— Куда вы теперь? — спросил Свен, когда вдвоём они брели пустеющей дорогой. — Где заночуете?

— А я не буду ночевать, — задумчиво отозвался Руал. — Я пойду… Ночью идти не жарко.

— Не сидится, — понимающе кивнул Свен. — Тянет вперёд, неизвестно куда, лишь бы в дорогу, лишь бы идти, будто подошвы зудят… Ведь так?

— Да, — отвечал Руал, удивлённый.

— Вот и меня, — сказал Свен.

Некоторое время они шли молча, миновали засыпающий посёлок и вышли на широкую, вдаль ведущую дорогу. По всей степи гремели хоры цикад.

— Мы чем-то похожи, — нарушил молчание Свен. — Мы в чём-то сородичи, мы оба отличаемся от остальных двуногих… Может, вы и не заметили, Руал, что я не такой, как прочие. Но я-то сразу понял это про вас… Мы оба совершаем необъяснимые, на первый взгляд, поступки. Вы вот спасли собаку, а зачем?

Руал пожал плечами:

— Терпеть не могу казни… И палачей.

Они снова замолчали. Ночной ветер носил запахи сотен целебных трав. Над головами путников матовой дугой изгибался Млечный путь.

— А вы вот мне помогли, — сказал Руал. — А зачем?

Свен рассмеялся:

— Необъяснимо! Впрочем, мне было любопытно. Раньше я никого не спасал.

Из-за горизонта неспешно выползала красная, как горячий уголь, луна. Свен всё больше воодушевлялся, посмеивался про себя, то и дело дружески хлопал Руала по плечу, напевал что-то без слов и мелодии. Задорно светились его зелёные глаза.

А луна поднималась, огромная, круглая, меняла цвет, наливаясь жёлтым. Неправильной формы пятна придавали ей сходство с равнодушным, застывшим лицом. Свен почти приплясывал:

— Ах, дорогой Руал! Что может быть лучше, чем идти вот так по ночной, пустынной степи, глазеть на луну, дружески болтать? А вы великолепный собеседник, вы умеете слушать… Нечасто встретишь аристократа духа, подобного вам… Однако пришло время расставаться. Навсегда. Прощайте, дорогой Руал.