На долгую осаду «измором», которую очень любили практиковать русские, времени просто не было — к рыцарям в любой момент могла подойти подмога, а брать приступом крепость, в которой засели вооруженные до зубов крестоносцы, было смерти подобно. И потому Даниил действовал так же, как и сами рыцари перед этим, — незаметно подойдя к городу, он напал на гарнизон врасплох и «изгоном» овладел Дрогичином. О том, что нападение было все же внезапным, косвенно свидетельствует тот факт, что было захвачено очень много пленных, в том числе и магистр Добринского ордена Бруно. Вполне возможно, что взяли живым кого-то из тамплиеров, который и мог рассказать об истинной подоплеке событий и той роли, которую сыграл в них орден Храма Соломона, что потом и было засвидетельствовано летописцем. Еще раз отмечу, что это не более чем моя версия тех событий, но, на мой взгляд, она выглядит более реальной, чем глобальные пассажи «новооткрывателей» относительно монгольского нашествия.

Но как бы там ни было, одним молниеносным ударом князь Даниил навсегда отбил у крестоносцев охоту соваться в его земли и нести его подданным слово Божие. Тамплиеров в этих краях тоже больше никто никогда не видел, а Добринский орден Папа Римский Григорий IX в итоге все же объединил с Тевтонским орденом своей буллой от 19 апреля 1239 г.

Ну а что касается князя Конрада, то он вскоре понес заслуженное наказание за свое вероломство: «В том же году Даниил привел на Кондрата литовцев Миндовга и Изяслава Новгородского» — так сообщает об этом Галицко-Волынская летопись. А перед этим был нанесен сильнейший удар по союзнику мазовецкого князя — Михаилу Черниговскому, у которого братья Романовичи забрали Перемышль. Так начинался 1237 год, черный год в истории Руси.

В год 6745 (1237) августа 3-го около полудня начало солнце темнеть от запада, а на востоке осталось его, как луна пяти дней, и была тьма: потом с запада показался свет, а к югу потемнилось все. И после долгого часа просветилось все. От сего был страх и трепет видевшим и слышавшим людям по всей Русской земле.

В. Татищев

В год 6745 (1237). В двенадцатый год по перенесении чудотворного образа из Корсуня пришел на Русскую землю безбожный царь Батый со множеством воинов татарских и стал на реке на Воронеже близ земли Рязанской.

Повесть о разорении Рязани Батыем

«За лесами на полночь» — так говорили о далекой Северо-Восточной Руси, где лежали обширные земли Рязанского и Владимиро-Суздальского княжества, жители Руси Южной. Правда, в отличие от своего северного соседа рязанские земли являлись порубежными со степью, и это соседство сказалось и на характере жителей княжества — воинственные и бесстрашные, опытные в ратном деле, «удальцы, и резвецы, узорочье рязанское», как любовно именует их «Повесть о разорении Рязани Батыем». Да и дружины у рязанских князей были боевые, испытанные, всегда готовые к бою, поскольку именно на них лежала охрана рубежей своей земли от степной напасти. Жители княжества знали, как бороться против степной угрозы, знали, что и как надо делать во время половецких набегов, и постоянное напряжение, в котором, по идее, они должны были бы пребывать, практически не сказывалось на их жизни — эти люди были ко всему привычные.

Отделившись от территории Черниговского княжества в ХII в., к началу ХIII в. рязанские властители окончательно от него обособились и находились в большей зависимости от Суздальской земли, чем от родственных им черниговских князей. Территория Рязанского княжества была довольно значительна — на западе оно граничило с Черниговским княжеством, на севере с Владимиро-Суздальским, на востоке с мордовскими землями, а вот на юге — со Степью. Однако, несмотря на это, на рубеже ХII — ХIII вв. рязанское население начинает осваивать незаселенные пограничные пространства бассейна верхнего Дона, куда как раз и явится страшной зимой 1237 г. монгольская орда. Наиболее крупными городами Рязанской земли являлись Рязань, Переславль-Рязанский, Пронск, Коломна, помимо них на Оке и по всей территории княжества были рассыпаны городки и крепости гораздо меньшие по размерам — Белгород, Ростиславль, Ижеславец, Дубок, Перевитск, Зарайск, Ожск, Ольгов, Борисов-Глебов…

Первоначально столицей княжества был город Муром, а Рязань входила в его состав как удел — примерно в конце 1150-х гг. центр политической жизни княжества перемещается из Мурома в Рязань, а само Муромское княжество становится зависимым от Рязанского только номинально. Еще после смерти первого правителя Муромо-Рязанского княжества Ярослава Святославовича в 1129 г. в Муроме утверждаются потомки его сына Святослава, а в Рязани другого сына — Ростислава, и такая ситуация сохранялась вплоть до монгольского нашествия. Однако вскоре и эти два княжества стали дробиться на более мелкие уделы, особенно этот процесс усилился в последней четверти XII в.

Первым уделом, который выделился из Рязанского княжества, был Пронский, поскольку о его князьях Никоновская летопись упоминает под 1131 г., а около 1180 г. выделяется и Коломенский. Вероятно, на рубеже ХII — ХIII вв. в Рязанском княжестве выделился и Переяславльский удел со столицей в Переславле-Рязанском (современная Рязань). Княжество продолжало дробиться, но в 1217 г. произошло неожиданное — число претендентов на волости и уделы резко сократилось. 20 июля 1217 г. князь Глеб Владимирович и его брат Константин пригласили своего брата Изяслава и пятерых двоюродных братьев на совет в село Исады, которое находилось недалеко от Рязани. Как повествует «Рассказ о преступлении Рязанских князей», только гости вошли в приготовленные шатры и начался пир, так Глеб и Константин Владимировичи рванули из ножен мечи и с помощью наемных половцев всех перебили. Были убиты не только их родственники, но и множество бояр, слуг и дружинников — однако злодеяние не пошло впрок лиходеям, жаждущие мести родственники убитых нанесли им ряд поражений, и в итоге князь Глеб бежал к половцам, где и сошел с ума. «Рассказ о преступлении Рязанских князей» точно называет имена погибших князей, а также тех, кого тоже хотели убить, но не смогли: «Изяслав, Кир Михаил, Ростислав, Святослав, Глеб, Роман; Ингварь же не смог приехать к ним: не пришел еще час его». Однако Ипатьевская летопись одного из убитых князей объявляет вдруг живым и здоровым, делая активным участником происходящих во время нашествия Батыя событий. Этот кто-то — Кир Михаил, которого летописец называет Кир Михайлович, путая крестильное имя с отчеством. Только все дело в том, что как раз в тех вопросах, которые касаются Северо-Восточной Руси, к сведениям, которые сообщают юго-западные летописи, надо относиться очень осторожно. Их сведения путаны, противоречивы и идут вразрез с общеизвестными фактами, которые подтверждаются другими летописями. Имя Кир на Руси довольно редкое, и если бы под ним появился еще кто-то, то это явление было бы отмечено — но отмечено не было, поскольку Рязанская земля это не держава Ахеменидов, где подобное имя не редкость, а потому Кир II в Рязани так и не объявился. И сообщение о том, что «Кир Михайлович убежал со своими людьми в Суздаль и рассказал великому князю Юрию о приходе и нашествии безбожных агарян», явно не соответствует действительности. Кто рассказал князю Георгию о нашествии монголов, мы увидим в дальнейшем, отметим лишь, что человек, которого убили в Исадах в 1217 г., этого явно сделать не мог. С нелепостями, которые сообщают южные летописи, мы еще столкнемся, а пока продолжим рассказ о Рязанском княжестве и его отношениях с северным соседом.