Он потряс головой и закрыл рот и нос рукавом пальто, из недр желудка поднялась пустая отрыжка. Сет почувствовал, что слабеет, и привалился к длинному холодильнику, набитому замороженной бумагой, которую продавали под видом картофеля для жарки. Он уперся руками в колени и глубоко задышал, приходя в себя, прежде чем двинуться дальше.

Во всех проходах на него чихали, кашляли и пихали локтями. Лица детей походили на маски для Хеллоуина — резные ухмыляющиеся тыквы. Малыши тыкались ему в ноги и преспокойно пожирали конфеты, от которых разило химикалиями. Неряшливо одетые старцы в грязных тренировочных штанах шаркали вдоль полок с консервированной фасолью.

Рядом с хлебным отделом Сет ощутил нестерпимый запах человеческой мочи: соленый, пронзительный, свежий.

— Господи боже мой! — воскликнул он, надеясь найти поддержку у пары в грязных джинсовых куртках и расклешенных джинсах — эти покупатели брали маленькие бесформенные булочки из экологически чистой муки. — Вы чувствуете запах? Это же моча!

Молодые люди подняли на Сета бледные лица, похожие по цвету на рыбье брюхо, а затем переглянулись. Когда они в последний раз спали? Темные круги под глазами походили на синяки. Они ничего не ответили и повернулись к Сету спиной, как будто бы тот бредил.

Уронив корзинку на плиточный пол, Сет так яростно потряс головой, что все вокруг поплыло. Стиснув кулаки, он смотрел на ряд именинных тортов: разноцветная глазурь была в отпечатках пальцев. Кто-то отломил кусок от шоколадного торта со сливочной помадкой и положил обратно на полку.

Запах мочи сделался еще сильнее у тех полок, где лежали индийские лепешки и питы. Сет заметил, как женщина в аккуратном деловом костюме, с завязанными в хвост сальными волосами, положила испорченный торт со сливочной помадкой в свою корзину. Ее кожаные туфли были растянуты непомерно длинными ступнями с толстыми мужскими пальцами. Сету захотелось уйти отсюда.

В его теле все еще живы отголоски недавней лихорадки, вот почему мир видится таким. Время от времени его пробирал озноб, и Сет засовывал руки за пазуху. Пронзительно сияющие белые лампы под потолком били по глазам, и он щурился.

Тележка ударила Сета по лодыжкам. Матрона с тремя детьми, толкавшая ее, бросила на Сета колючий взгляд и обнажила желтые лошадиные зубы. Изо рта у нее разило прокисшим йогуртом.

— Твою ж мать! — воскликнул Сет надтреснутым голосом.

Тетка прижала детей к ногам и зашаркала прочь, время от времени оглядываясь через плечо. Даже с десяти футов он видел над ее губами усы.

На банках с консервированным тунцом, которые Сет собрался купить, оказалась какая-то липкая дрянь с кислым запахом. Испорчены. Он положил тунца на место. В банках с сардинками, как он знал, все серебристые рыбки будут набиты коричневыми икринками. Сет снова ощутил отрыжку и вытер со лба мутный пот.

Заглянув в соседний проход, он не поверил своим глазам: толпа в вонючих пальто расхватывала пакеты с рисом, в которых сквозь полиэтилен отчетливо виднелся свежий мышиный помет.

У него в корзине не было ничего, кроме вялого сельдерея и подсохшего салата. Сет положил туда же несколько бутылок воды без газа. Металлические ручки больно впились в нежные пальцы. Он выбросил салат с сельдереем. Надо купить какие-нибудь консервы — то, что уже не испортится, до чего не дотрагивались, не нюхали и на что не дышали. Но только не рыбу. Он хотел чего-то съедобного и не оскверненного, лучше всего даже безвкусные макароны, сделанные металлическими роботами, выстроившимися длинным рядом в стерильном фабричном цехе. Сет не желал ничего, что могло входить в контакт с человеком.

Суп! Ну разумеется! Он улыбнулся и быстро зашагал по центральному проходу, озираясь по сторонам и читая вывески над головой. Когда он шел по длинной главной галерее в третий раз, у него уже болела шея, а нужный указатель он так и не увидел.

Кто-то тронул его за локоть.

— Сэр?

Сет развернулся вокруг своей оси и увидел чернокожего в белой рубашке с синим галстуком. Белки его налитых кровью глаз были желтоватыми. Над карманом рубашки виднелась пластиковая бирка с именем: Фабрис.

— Суп, — поспешно проговорил Сет, измученный, отчаявшийся найти с кем-либо общий язык. — Суп. Суп! Не могу найти суп.

Он выговаривал слова медленно и невнятно, то и дело хватая ртом воздух. Белое вещество у него в голове слиплось в большой ком, как будто нарочно мешая расставлять слова в нужном порядке. Язык распух и едва ворочался. Сет много дней ни с кем не общался, кажется, он успел забыть, как воспроизводить речь. Сет прочистил горло так энергично, что охранник отступил на шаг и выставил перед собой руки светлыми ладошками к потолку.

— Нет, нет, — успокоил его Сет. — Суп. Мне нужен суп. Не могу отыскать чертов суп. — Наконец-то голос снова его слушался. — Где, черт возьми, суп?

— Следуйте за мной, сэр, — сказал Фабрис.

Сет улыбнулся и кивнул.

— Суп должен быть в жестяных банках, — пояснил он охраннику. — Вода у меня есть. Но мне нужен суп в банках, к которым никто не прикасался. Люди… Ну, вы знаете, вы ведь здесь работаете. Не выношу еду, которую кто-то трогал. Здесь, в Лондоне, люди нечасто моются.

И у них такая одежда. От нее воняет! Кто-то помочился на хлеб, Фабрис!

Сет шагал обратно к фруктам и овощам. К Фабрису присоединились еще двое чернокожих в синих брюках и галстуках. Вчетвером они точно отыщут суп.

— Но что за странное место для него выбрали, прямо рядом с газетами. Все консервы обычно стоят там, — заметил он, взмахнув свободной рукой. — Непонятно…

Фабрис деликатно потянул к себе корзину Сета.

— Не стоит. Все хорошо, — сказал тот, тронутый заботливым жестом. — Я сам понесу. И не надо называть меня сэром.

Но Фабрис все же забрал корзинку.

Он и еще двое парней, которые теперь улыбались и даже сдерживали смех — наверное, их развеселило замечание о том, как нелепо ставить консервированный суп рядом с газетным стеллажом, — шли за Сетом след в след плотным полукольцом. Они уверенно провели его мимо газет и сигаретного киоска, но только когда Сет ощутил на лице холодный ветер, проникший с темной улицы сквозь главный вход, он понял, что происходит. Никакого супа ему не будет. Фабрис с товарищами выгоняют его из супермаркета.

Стоя в дверях, Сет развернулся к трем охранникам и вдруг заметил, что на него смотрит целая толпа. Три женщины за кассами даже перестали подносить покупки к красному глазку, чтобы наблюдать его изгнание из магазина.

— Но почему? За что? — спросил Сет.

И в этот момент он увидел ту мамашу с тремя детьми, у которой были длинные желтые зубы и усы, — она стояла рядом с менеджером в пиджаке и при галстуке на фоне замороженных оранжевых кур, от которых разило антисептиком. Должно быть, матрона нажаловалась на него.

В Сете взыграло оскорбленное чувство справедливости.