Уж чего-чего, а такой непосредственной, детской восторженности я от него не ожидал.

– Хорошо. Но не говори «гоп»… – проворчал я. – Как бы не гробануться. Это Зона.

– Худшее – позади… Поверь! Зона нам поможет. «Цветы зла» – очень редкие артефакты… Я сам придумал, как… использовать их… в конструкции катера…

Лодочник говорил отрывисто, делая паузы всякий раз, как ему требовалось совершить маневр, чтобы обойти очередное препятствие. Чувствовалось, ему вдруг очень захотелось выговориться.

Я мрачно подумал, что при всех своих понтах суперспециалиста он ведет себя в Зоне немногим разумнее, чем сопливый новичок-«отмычка». Но и перебивать его нельзя. Лодочник типичный псих с блуждающей самооценкой, если его грубо перебить – может вдруг резко потерять веру в свои силы. И тогда жди беды…

Не гробануться бы, ч-черт.

– «Цветы» уже набирают силу. Наливаются энергией, – продолжал вещать Лодочник. – Скоро. Мы полетим совсем беззвучно. Приобретем оптическую невидимость. Любой кровосос позавидует.

– Чудно, – сухо сказал я.

Ну наконец-то – река!

Здесь весь комплект стелс-артефактов на борту катера вошел в полную силу. И чудо-катер заскользил над рекой – бесшумный, как призрак.

– Здравствуй, Припять, – прошептал я.

Нам требовалось пройти по водной глади почти полтора километра. Это много или мало? На милой лесной речуге или на могучей сибирской реке в нормальную погоду это – тьфу.

Но мы же были в Зоне!

Левее нас, где-то за хаосом прибрежных зарослей, начиналась Темная Долина. Справа лежал перепаханный буераками новый уровень, который даже общепринятого названия пока не получил. Одни говорили «Оранжевые Пески», другие – «Пылающий Остров».

Водная гладь Припяти таила здесь, в пределах Зоны, ряд таких опасностей, которым позавидовала бы и нашпигованная смертью твердь ее берегов.

Однако аномально-технический прогресс в лице отдельно взятого Лодочника шагнул действительно далеко. Так что я даже начал отчасти разделять его самонадеянность.

Уж не знаю, как были устроены бортовые детекторы аномалий его катера, но показывали они абсолютно все. И – загодя. Так что, ведя катер с более чем приличной для Зоны скоростью десять кэмэ в час, Лодочник нормально вписывался в безопасные коридоры между ансамблями аномалий, не сбрасывая оборотов.

Да-да, десять километров в час. А вы что думали – если катер способен развивать семьдесят, так по Зоне и надо гонять семьдесят?

Семьдесят – это и для вертолета, идущего над Зоной, довольно много.

И для джипа, едущего по свежей военной бетонке.

А мы ведь находились на реке!

Под нами лежали несколько метров непросматриваемой черной воды, а под нею ржавели остовы утонувшей техники, нерестились мутировавшие рыбы, копошились плавунцы-мозгоеды, хищно шевелили ротовыми кубышками плотоядные водоросли…

Но в те минуты Зона любила Лодочника. Полтора километра мы прошли без всяких приключений, чинно-благо–родно, затратив меньше, чем четверть часа.

Да нам бы, сталкерам, всегда такие скорости передвижения, мы Зону насквозь проходили бы за день!

Дальше вверх по реке начинались стационарные укрепления Речного Кордона.

Лодочник выключил винт и воздушную подушку, катер плюхнулся в воду. Теперь второй двигатель снова заработал на водомет.

Затем Лодочник вернул желтый рычаг в исходное положение, выключив все стелс-системы. Он повернул к берегу и ловко, но весьма опасно пристал – почти впритирку к птичьей карусели.

По крайней мере так определили аномалию его чудо-детекторы. Мой личный детектор эту карусель почему-то не брал. Я во все глаза вглядывался в темноту, пытаясь увидеть там хоть какие-то признаки аномалии. Странно…

– Всё. Дальше сам, – сказал Лодочник.

– Ясное дело. – С этими словами я ступил на берег и обернулся, принимая от Лодочника свой рюкзак.

– Стоять! – властный голос раздался совсем близко за моей спиной. – Именем Анфора, вы арестованы!

«Анфор» это UNFOR, United Nations Forces. Вообще-то полное название ооновского контингента – UNFORFOZIS, United Nations Forces for Zone Isolation. Но так – «анфорфозис» – никто не говорит, разве только самые замшелые ооновские комиссары.

– Спасибо, – сказал я Лодочнику. – Ловко ты меня сдал.

– Я ни при чем, – ответил мой проводник. – Сам видишь. Засада военсталкеров.

– Р-разговорчики! – весело прикрикнули на Лодочника из темноты.

This is dangerous.

Open up your head feel the shell shock.

This is dangerous.

I walk the minefields so watch your head rock.

«Minefields», Prodigy

Вот так вляпались…

Впервые за свою карьеру я попался в лапы злющим военсталкерам в охранной зоне режимного объекта и притом – с абсолютно пустым контейнером для хабара. Это означало, что откупиться мне нечем, зато им, мерзавцам, есть что мне инкриминировать.

Но с Тополем я все-таки повстречался! Чего уж там, цель была достигнута…

Нас с Лодочником отконвоировали на опорный пункт Речного Кордона. И теперь мы находились внутри штабного капонира, собранного из типовых железобетонных блоков.

Константин свет Алексеевич сидел за раскидистым столом, изготовленным, насколько позволяли судить мои познания в технике, из бортового листа бронеавтобуса. Такие столы некогда вошли в моду в воюющем Ираке, а потом расползлись по всему миру вместе с демократией и ее зубастыми ценностями.

Так вот, похоже, бронеавтобусу не повезло, его крепко зацепило где-то в Зоне. Однако левый борт машины частично уцелел и теперь, будучи водружен на две тумбы из сложенных один поверх другого деревянных ящиков, исправно служил моему бывшему лучшему другу для самых разнообразных надобностей.

Вся левая половина стола была занята тремя крупными мониторами, на которых чего-то там мониторилось невероятно важное для жизни и деятельности Речного Кордона. Рядом с ними лежал автомат «Гроза».

Правую половину стола занимала разложенная карта и стопка грязных тарелок.

Имелись также оружейные шкафы и страховидный диванчик.

Ну и стулья, само собой. Аж целых четыре штуки. Будь я в настроении, схватил бы соседний стул, ахнул бы своего дознавателя по черепу, а дальше действовал по обстоятельствам.

Если бы только это был не Тополь…

На что капонир не мог пожаловаться – это на темноту. Здесь горело с полдюжины разнокалиберных ламп дневного света. Похоже, питались они от «вечной батарейки», а может, и вовсе от термопары, один конец которой иные умельцы ловко забрасывают в самый центр подходящей жарки или в недра разлома. Но несмотря на столь необычные источники питания, светло здесь было как в операционной.