Княгиня Ольга, поддерживаемая под руки боярами Алданом и Блудом, поднялась на воротную башню. Больное ее сердце, утомленное такой нагрузкой, тревожно трепыхалось в груди. Оно забилось еще сильнее, когда глазам предстал громадный лагерь кочевников, уже начавший располагаться вокруг киевских стен. Словно дымный темный пояс обнял холмы, страшной удавкой охватывая стольный град. Подтягивались кибитки на громадных деревянных колесах, неся на себе передвижные дома печенегов. Скрип несмазанных осей был подобен плачу. Уже алели ободранные туши коров и баранов, уже лизали костры жаркими языками закопченные бока громадных котлов. Боль, словно игла, пронзила левую часть груди великой княгини:

– О Господи!!! Ведь боялись же этого, ведь говорила Святославу! Кто теперь спасет, кто оборонит?

Она закусила губу и опустила голову. Видно было, что Ольга мучительно боролась со своим недугом. Стоявшие чуть поодаль Алдан и Стахий начали тревожно перешептываться. Но постепенно сильная женщина вновь овладела собой. Голос ее зазвучал словно в молодости, заставляя бояр беспрекословно выполнять волю госпожи:

– Гонцов на Дунай к великому князю! Немедля и любой ценой. Алдан, головой ответишь!

– Слушаюсь, княгиня! Сейчас же распоряжусь.

– Где дружина Претича?

– На другом берегу, за излучиной. Воевода там вторую неделю молодых воев обучает.

– Призвать!!! Он должен знать, что против орды мы более недели не выстоим. Мало здесь ратных, очень мало!!

Бояре переглянулись. Чтобы добраться до Претича, нужно было миновать лагерь печенегов, преодолеть сотни саженей водной глади. Но как?!

– Будем молить Христа, что Претич сам все узрит и поспешит под стены, – робко попытался возразить Олег, теребя на груди можжевеловый крест. – Не допустят нас ироды даже до берега…

– Претич должен знать, что, если его рать не ступит на наш берег, через три дня я попробую откупиться от поганых! Серебро при этом возьму из его и ваших кладовых! Лучше я Киев для Ярополка сохраню, чем ваши гривны и пушнину! Все слышали?!!

Под страшным неистовым взором княгини все окружающие опустили глаза. Ольга была прежней Ольгой, властительной и беспощадной! Бояре знали, что слов своих эта женщина никогда зря на ветер не бросала.

Пережив очередной приступ боли, великая княгиня продолжила уже более спокойно:

– А пока… всех на стены! Кипятить воду, греть смолу, натаскивать камни. Вооружить смердов, распределить их меж ратных. Показать печенегам, что мы готовы драться!

Закусив губу, женщина жестом показала, что желает спуститься вниз. Бояре вновь подхватили ее и почти на весу повлекли к основанию башни.

Великая княгиня сама не верила, что вспышка ее гнева на верху воротной башни заставит пойти бояр-христиан на какие-то активные действия. Пройти через лагерь врага, переплыть Днепр в холодной воде и под стрелами метких лучников – сие было под силу лишь древним мифическим героям, сказания о которых дошли до Ольги из греческих манускриптов. Ни Алдан, ни Олег, ни Стахий на Геракла явно не походили. Она уже в который раз сравнила своих христиан с сыном, и Святослав лишь выигрывал от подобных сравнений. Уж он бы нашел выход и в этом безнадежном положении!

Не получив душевного успокоения, Ольга принялась делать то, что привыкла исполнять всегда в трудные минуты: затеплила свечи у лика Пресвятой Богородицы и стала молиться… нет, скорее, не молиться, а разговаривать с нею, как женщина с женщиной, как дочь с матерью, прося помощи и поддержки у мудрости, опыта и силы.

Сменилась стража у дверей княжьей спальни, затекли колени, догорала свеча. Великая княгиня уже хотела кликнуть слуг, чтобы помогли ей подняться, раздели и уложили в постель, как дверь вдруг раскрылась сама и ключница, согнувшись в земном поклоне, повестила:

– Прости, матушка! Князь Стахий к тебе просится. Говорит, что привел человека, который попробует Претичу весточку донести.

– Стахий?! Вели впустить немедля!!!

Ольга сама поднялась на ноги, дошла до резного кресла и села. Вошел близкий боярин, ведя за руку темноволосого парнишку лет шестнадцати. Оба также тотчас склонили перед правительницей головы.

– Вот! – положил поздний гость ладонь на плечо юноши. – Мой холоп Бус берется добраться до дружины киевских воев сегодня рано поутру.

Ольга пристально посмотрела на парня. Тот не отвел своих карих глаз.

– Как же ты пройдешь мимо окоянных? – негромко спросила женщина.

– Я хорошо говорю по-печенежски. Семь лет был полоняником у хана Котяна. Потом смог убежать. Рано утром лагерь, мыслю, спать еще будет. Надо только придумать, что говорить, коли стража будет останавливать.

– В воде не околеешь?

– Жиром гусиным натрусь. Пробовал, когда осенью аль весной взаброд рыбалить приходилось, помогает.

Ольга встала, подошла вплотную. Долго смотрела на посланный ей Богородицей подарок, неспешно перекрестила Буса.

– Ступай! Коли выполнишь все и жив останешься, награды не пожалею. Писать Претичу ничего не стану, опасно это для тебя. На словах все повестишь… Ступай, чадо, и да будет Господь с тобою!

– Прости, княгиня, но я в Перуна верую!

– Тогда молись своему богу, а мы будем молиться своему. Пусть оба помогут граду и люду Киевскому!

Стахий и Бус покинули княжеские покои. Ольга же зажгла новую свечу и вновь опустилась на рысью шкуру. По щекам ее текли неудержимые слезы веры в ниспосланное свыше столь желанное чудо…

…Плотные языки утреннего тумана лениво лизали темные башни Кремника, заросшие высокой травой городские валы, заборола крепостных стен. Внизу белое сырое молозиво плотно укрыло многочисленный стан непрошеных гостей, лишь мутные зарева дежурных костров пятнали его изнутри. Дозорные печенеги никак не могли узреть нескольких княжеских гридней, что сбросили крепкую вервь на стыке угловой башни и стены. Легкая фигурка скользнула по ней ко рву, крадучись перебралась через двухсаженную яму и ужом скользнула в сторону Днепра.

Добраться незаметно до воды не удалось: кочевники уже просыпались, назябнув под холодной росой и раздувая еще тлеющие угольки под серым одеялом золы. Бус несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь успокоить быстро застучавшее сердце, закусил губу, встал и призвал Перуна в помощь. Достав из-за пазухи конскую узду, направился прямо к неясным фигурам. Двое половцев обернулись на шум его шагов.

– Коня моего не видели? – протягивая вперед руки с ременной упряжью, произнес Бус. – Пегий жеребец, на лбу белая звезда.

– Не было тут никакого коня, – отмахнулся печенег. – Ступай дальше.

– Может, к воде пошел? – словно рассуждая сам с собою, продолжил юноша. – С вечера забыл его напоить.

Перемещаясь таким образом все ближе к реке, Бус достиг-таки берегового среза. Быстро скинул с себя порты и рубаху, сполз с небольшого откоса в воду и неслышно поплыл прочь. И все прошло бы благополучно, но быстрое в этом месте течение повлекло его вдоль берега. Пришедший с котлом за водою кочевник узрел чернеющую голову и истошно закричал: