Потеря западного побережья Малой Азии и богатых речных долин в ее внутренних районах стала катастрофой для Византии. Было необходимо срочно предпринять что-либо для того, чтобы прервать цепь неудач и заложить основу для будущего возвращения восточных провинций, в противном случае они были бы потеряны навсегда. Внимание императора привлекала Никея, которая имела мощные укрепления, кроме того, она представляла собой узел, в котором сходились дороги, соединяющие внутренние области с побережьем. Взятие города давало возможность приступить к восстановлению власти императора на востоке. Поэтому осада Никеи стала основой стратегии Алексея I.

Запугать обороняющих Никею было непросто – она представляла собой шедевр фортификационного искусства и считалась неприступной. Один латинский хронист писал: «Никея имела очень благоприятное расположение. Она лежала на равнине, но недалеко от гор, которые окружали ее почти со всех сторон… Рядом с городом, с его западной стороны, находилось широкое и очень длинное озеро… оно давало ему самую лучшую защиту, которую он мог иметь. Со всех других сторон город был окружен рвом, который был всегда доверху заполнен водой, текущей от источников и ручьев»{249}.

Алексей I понимал, что попытка взять город штурмом имеет мало шансов увенчаться успехом{250}. Помимо всего прочего, византийские военные были перегружены и изнурены. Иоанн Оксита отмечал, что непрекращающиеся целое десятилетие войны против норманнов и печенегов истощили императорскую армию и привели к многочисленным потерям{251}. Кроме того, по-прежнему сохранялась напряженность в районах севернее Константинополя. Существовала постоянная опасность нападений на Византию со стороны Дуная, где жили степные кочевники-половцы. Все больше проблем причиняли сербы, регулярно совершавшие набеги на северо-западной границе{252}.

Собрать войско, которого хватило бы для похода на Никею, было лишь одной из проблем. Не менее сложно было преодолеть укрепления Никеи – византийцы очень сильно отстали от Запада в области осады крепостей. В Европе XI века быстро развивались технологии преодоления различных укреплений. Кроме того, Алексею I нелегко было выбрать полководца, который бы вел эту кампанию. Если принять во внимание провал политики императора в Малой Азии и давление, которое испытывала империя в целом, существовал реальный риск, что военачальник, обладавший значительными ресурсами, может задуматься о попытке самому занять трон.

В итоге Алексей I решил назначить ответственным за взятие Никеи своего друга детства Татикия, в верности которого он был уверен. Летом 1094 года Татикий подошел к Никее, имея указания атаковать любого защитника города, который осмелится совершить вылазку. Скоро он вступил в бой с отрядом из двухсот человек, рискнувших сделать вылазку. Это было самое большое достижение Татикия: оно подняло моральный дух его солдат, но не имело никакой реальной ценности. Большего он добиться не смог и, получив известие о том, что к Никее приближается многочисленное турецкое войско, спешно вернулся в Константинополь{253}. Войско было отправлено одним из сыновей Малик-шаха Баркяруком, который в конце концов победил своих соперников в Багдаде – в феврале 1094 года была прочитана хутба, провозгласившая его султаном{254}.

Предпринятая Баркяруком интервенция расстроила и встревожила Алексея I, поскольку он понял, что ее цель – не просто утвердить власть нового султана над эмирами Малой Азии, но и овладеть Никеей. Император был не одинок в своей тревоге – ведь предводителем турецкого войска был Бурсук, один из самых кровожадных полководцев: «Жители [Никеи] и даже сам Абу'л-Касим считали свое положение по-настоящему ужасным – выстоять против Бурсука было невозможно». Жители Никеи быстро приняли решение: согласно «Алексиаде», они «отправили послов к императору с просьбой о помощи, при этом сказали, что предпочитают именоваться рабами императора, чем сдаться Бурсуку. Император сразу же отобрал лучших из имевшихся при нем воинов, дал им значки и обитые серебряными гвоздями скипетры и отправил на помощь Абу'л-Касиму{255}.

Принимая решение прийти на помощь турецкому правителю Никеи, Алексей I руководствовался холодным расчетом. «Не для того чтобы помочь Абу'л-Касиму, отправил самодержец войско; напротив, по его замыслу, эта "помощь" должна была обратиться гибелью для Абу'л-Касима. Ибо, в то время как два врага Ромейского государства боролись друг с другом, нужно было оказать помощь более слабому; не с целью увеличить его силы, а чтобы дать возможность отразить врага, и тогда Алексей получил бы город, который до того ему не принадлежал»{256}. Хотя Бурсук, не сумев преодолеть оборонительные сооружения Никеи, отступил, передышка оказалась недолгой. Вскоре в город пришли вести о приближении еще одного многочисленного войска «из внутренних областей Турецкого царства»{257}. Абу'л-Касим понял, что его поражение лишь вопрос времени; теперь он был готов выслушать предложения императора относительно передачи Никеи.

Константинополь регулярно принимал дипломатические миссии и высокопоставленных визитеров из-за границы. В X веке был даже составлен документ под названием «Книга церемоний» (The Book of Ceremonies), содержащий указания о том, с какой степенью пышности должен быть организован прием с учетом статуса государства, представители которого прибыли в столицу{258}. Византийцы стремились продемонстрировать великолепие столицы и подчеркнуть культурное, политическое и духовное превосходство империи. Теперь Алексей I решил использовать этот многократно проверенный метод во время приема Абу'л-Касима. Когда поздней осенью 1094 года турка пригласили в Константинополь, император сам разработал программу приема, призванную произвести на эмира впечатление и наглядно продемонстрировать ему выгоды от сотрудничества с ромеями.

Алексей I лично контролировал все пункты программы. Он удостоверился в том, что Абу'л-Касиму показали основные достопримечательности столицы, специально выделив имевшие значение сооружения: например, монументы, воздвигнутые в честь величайших военных побед, одержанных императорами ромеев. Турку показали гонки на колесницах, он стал свидетелем мастерства лучших возничих Византии, чтобы произвести впечатление на воина, отлично понимавшего, что умение использовать лошадей важно для любой победы. Он ездил на охоту с императором и был приглашен в «самое римское» заведение – в баню. Короче говоря, Абу'л-Касима шикарно развлекали и усердно обхаживали{259}.