litbaza книги онлайнСовременная прозаТом 7. Последние дни. Пьесы, киносценарии, либретто. «Мастер и Маргарита», главы романа, написанные и переписанные в 1934–1936 гг. - Михаил Афанасьевич Булгаков

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 24 25 26 27 28 29 30 31 32 ... 171
Перейти на страницу:
вернулся обратно со своей шкатулкой. Поставив на стол и со звоном открыв ее особым ключом, он присел к столу и, очинив перо, начал писать.

— Хорош у тебя ящичек, отец мой, — подходя к нему, сказала помещица. — Чай, в Москве купил?

— В Москве, — ответил Чичиков, продолжая писать.

— Только уж, пожалуйста, не забудьте насчет подрядов, — присаживаясь, попросила хозяйка.

— Не забуду, не забуду.

— А свиного сала не покупаете? У меня на святках свиное сало будет.

— Купим, купим, все купим, — не отрываясь от письма, пробормотал Чичиков.

— Может быть, понадобятся птичьи перья, — продолжала помещица. — У меня к Филиппову посту и птичьи перья будут...

— И перья купим, и сало, и пеньку, все купим! — закончив письмо, весело проговорил Чичиков. — Вот, подпишитесь, матушка, — сказал, подавая помещице перо и подвигая бумагу...

Эп. 19.

И опять под звон бубенцов катила бричка по дороге. В бричке с открытым верхом сидел и мурлыкал что-то про себя довольный Чичиков.

Селифан на сей раз был суров, он только похлестывал лошадей кнутом, не обращая к ним никакой поучительной речи. Из угрюмых уст его лишь были слышны одни однообразно-неприятные восклицания. — Ну, ну, ворона, зевай! — и больше ничего...

Неожиданно из-за поворота, навстречу тройке Селифана, вылетела коляска с шестериком коней. В коляске губернаторская дочь и старая компаньонка. Экипаж налетел на чичиковскую бричку. Лошади перепутались. Губернаторская дочка испуганно взвизгнула.

— Ах ты, мошенник, ты что, пьян, что ли! — закричал Селифану губернаторский кучер.

— А ты что расскакался! — приосанясь, ответил ему Селифан.

— Да ведь я тебе кричал, ворона!

Ругаясь, они начали осаживать назад лошадей, чтобы распутаться... Но не тут-то было. Лошади несколько попятились, но потом опять сшиблись, переступив постромки.

Со страхом в лице смотрят на все это дамы. Привстав в бричке, как завороженный, Чичиков смотрит на губернаторскую дочку (шестнадцатилетнюю девушку с золотистыми волосами, ловко и мило приглаженными на небольшой головке).

Губернаторский кучер и Селифан слезли с козел и, продолжая переругиваться, начинают распутывать упряжь и коней.

— Осаживай, осаживай своих, нижегородская ворона! — кричал чужой кучер.

— А я что делаю, шаромыжник!.. — отвечал Селифан.

Между тем Чичиков, сойдя с брички, вежливо поклонился дамам, те благосклонно ответили ему. Осмелев, он двинулся было к коляске, явно намереваясь заговорить и познакомиться с этим юным и прекрасным созданием...

Но упряжь была уже распутана, кучер ударил по лошадям, и коляска, подхваченная шестеркой, полетела...

Чичиков двинулся вслед за коляской. Вышел на пригорок и, как зачарованный, уставился вдаль... Вдали, вздымая за собой пыль, со звоном, что музыка, летела, удалялась коляска.

— Славная бабешка... — задумчиво произнес Чичиков, открывая табакерку и нюхая табак. — Любопытно бы знать, чьих она. Ведь если, положим, этой девушке да придать тысчонок двести приданого, из нее бы мог выйти очень и очень лакомый кусочек...

Эп. 20.

Окно. У окна большая, неуклюжая клетка, в ней темный дрозд с белыми крапинками. Слышится знакомый звон бубенцов. В окне рядом с дроздом одновременно показались два лица: женское в чепце, узкое, длинное, как огурец, и мужское, круглое, широкое, как молдавская тыква. Выглянув и переглянувшись, оба лица в ту же минуту исчезли... «Тпрррууу», — раздался громкий голос Селифана, и из окна стало видно, как перед крыльцом остановилась бричка и из нее с помощью подбежавшего лакея выскочил Павел Иванович Чичиков, которого на крыльце встретил сам хозяин.

Эп. 21.

Гостиная. Грубая, необыкновенных размеров мебель. На стенах портреты в больших рамках.

— Прошу... — громко произнес, распахивая двери, отрывистый голос, в тот же момент раздался нечеловеческий крик от боли... и в гостиную, держась рукой за ногу, вскочил Чичиков.

— Я, кажется, вас побеспокоил... — смущенно извиняясь, появляется следом за ним Собакевич...

— Ничего... Ничего... — прошипел Чичиков, потирая ногу...

Из противоположных дверей, степенно держа голову, как пальма, вошла весьма высокая дама, в чепце с лентами.

— Это моя Федулия Ивановна, — сказал Собакевич. — Душенька, рекомендую: Павел Иванович Чичиков.

Чичиков, хромая, подлетел к ручке Федулии, которую она почти впихнула ему в губы, затем, сделав движение головой, подобно актрисам, играющим королев, Федулия сказала:

— Прошу... — и уселась на диван. Чичиков и Собакевич сели в кресла. Наступило молчание. Стучит дрозд. Чичиков делает попытку улыбнуться Федулии Ивановне, но она недвижна и величественна. Тогда Чичиков смотрит на Собакевича.

— Маврокордато... — отрывисто вдруг изрекает тот, кивая на портрет какого-то странного военного, в красных панталонах, с толстыми ляжками и с неслыханными усами.

Чичиков уставился на портрет.

— Колокотрони... — продолжал Собакевич на точно таком же портрете другого военного.

— Канари...

— Миаули... греческие полководцы... — пояснил он.

Ознакомив Чичикова с портретами полководцев, Собакевич опять замолчал.

— А мы в прошедший четверг, — с улыбкой начинает Чичиков, — об вас вспоминали у Ивана Григорьевича...

Молчание.

— Прекрасный он человек... — продолжал Чичиков.

— Кто такой? — спросил Собакевич.

— Председатель...

— Это вам показалось. Он дурак, какого свет не производил...

Чичиков изумленно открывает рот, потом приходит в себя и, хихикнув, говорит:

— Возможно. Всякий человек не без слабостей... Но зато губернатор...

— Разбойник... — перебил его Собакевич.

Чичиков опять смущенно хихикнул.

— Однако у него такое ласковое лицо...

— Разбойничье лицо... — снова перебил Собакевич. — Дайте ему нож да выпустите на большую дорогу, зарежет. Он, да еще вице-губернатор — это Гога и Магога.

— Впрочем, что до меня... — немного подумав, начал Чичиков, — то мне, признаюсь, больше всех нравится полицмейстер...

— Мошенник! — хладнокровно сказал Собакевич. — Продаст, обманет, да еще пообедает с вами. Все мошенники, — спокойно продолжал он. — Весь город такой. Один там есть порядочный человек — прокурор, да и тот свинья.

Чичиков подавлен, вынимает платок, вытирает пот.

— Что же, душенька, пойдем обедать, — изрекла, наконец, Федулия, поднимаясь с дивана.

— Прошу... — вставая, сказал Собаквич.

Эп. 22.

Столовая. Четыре прибора. Дымятся щи. Громадное блюдо няни[4]. За столом Федулия, Собакевич, Чичиков и неизвестное существо женского пола — не то родственница, не то приживалка.

Собакевич (жуя):

— Этакой няни в городе вы не будете есть. Там вам черт знает что подадут.

Чичиков (робко):

— У губернатора, однако ж, стол недурен.

Собакевич:

— Котами кормят.

Чичиков (уронив ложку):

— Как котами?

Собакевич (жуя):

— Купит его каналья повар кота,

1 ... 24 25 26 27 28 29 30 31 32 ... 171
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?