Лазарев. – И убежала она после его ухода. Значит, он знал. Господи, ну почему же он не оставит нашу девочку в покое?

– Вот об этом-то давайте с вами поговорим. Расскажите мне обо всем. Все подробности, пожалуйста.

Александр Васильевич и Мария Ипатьевна чувствовали безграничное доверие к женщине, которая вернула к жизни их ребенка. Лазарев изложил всю историю Лизы. С горечью рассказал об ее встречах с великими князьями, о ее наивной надежде, о глубоком отчаянии. Анна Дмитриевна внимательно слушала, иногда согласно кивала.

– Скажите же, могли ли мы ее уберечь от всего этого?

– Ах, дорогие мои, не вините себя. Вы – замечательные родители и все сделали правильно. То, что суждено вашей дочери, она должна была испытать и пережить сама. Не бойтесь, она – девушка сильная, несмотря ни на что. В ней есть стержень.

– Надо было оставить ее в институте! – проговорила матушка.

– Ну что теперь говорить!

– Я так поняла, что именно в институте все и началось. Так что это вряд ли помогло бы. А скажите, Лиза фотографировалась когда-нибудь?

Родители переглянулись, пожали плечами.

– Нет, конечно. Зачем? – спросила Мария Ипатьевна.

– Знаете ли, ваша светлость, я не сторонник всех этих новомодных штучек – фотографии, конка, телеграф. А почему вы спросили?

– Да, это я так, не берите в голову! Ну что ж, не хочу пугать вас, но боюсь, что просто так он ее не оставит. Единственный выход – ваша дочь должна исчезнуть. Совсем. Навсегда.

– Как это?

– А вот так. Ее уже считают пропавшей. Только нам с вами известна правда. Оставим все как есть. Я увезу Лизу с собой.

– Но… можем ли мы взвалить на вас все эти хлопоты?

– Помилуйте! Я полюбила вашу девочку и с радостью возьму ее к себе. Я много путешествую, знаете ли, одной мне трудновато. Я нуждаюсь в компаньонке… нет, скорее, в подруге. Однако сначала ей нужно как следует поправиться и окрепнуть.

– Но ее ищут. Князь поклялся мне, что не оставит поиски.

– Хорошо. Тогда пусть Лиза найдется. Представим все так, как будто бы ее нашли… мертвой. Я помогу вам…

* * *

…В то время как в церкви отпевали пустой гроб, супруги Лазаревы прощались с живой дочерью. Наконец, объятия и поцелуи закончились. Анна Дмитриевна вывела из дома закутанную в плащ Лизу.

Они сели в карету. Экипаж тронулся, направляясь в сторону Литейного проспекта. Потом повернул на Невский по направлению к Николаевскому вокзалу. Когда проезжали мимо Знамен-ской церкви, Лиза осенила себя крестом.

Прощай, прежняя жизнь! Прощай, горе! Прощай, любовь!

Глава двадцать первая. Между двумя жизнями

«Дни тянутся бесконечно долго. Я все время задаю себе одни и те же вопросы. Как все это могло случиться со мной? Что со мной не так? Когда начала образовываться эта трещина, в которую соскользнуло все, что мне было дорого, а в конце концов – я сама?

Сегодня утром за чаем Анна сказала, что я выгляжу уже гораздо лучше. Еще немного – и я стану такой, как прежде. Да. Выгляжу. Смотрю на себя в зеркало – вижу миловидную дурочку. Жаль, зеркало не показывает, какой я выгляжу изнутри.

В повседневных делах, во время долгих прогулок – мысли все время возвращают меня в прошлое. Я стараюсь заштопать дыры, в которые просачиваются воспоминания и былые чувства. Каждое утро я начинаю прокладывать стежок за стежком – каждый вечер они прорывают прошитое за день и мучают меня до утра.

Я пью лекарства, которые прописал мне доктор. Сегодня поймала себя на том, что несколько минут не думала о нем. Всего на несколько минут я забыла о своей любви. Это – уже результат! Постепенно эти минуты станут удлиняться, стежки будут все прочнее стягивать разрывы моей души. И я действительно стану такой, как прежде…

Анна объявила, что мы уезжаем. Кажется, в Бретань. Путешествие, безусловно, лучшее лекарство для израненных душ. Но это не просто путешествие. Моя спасительница пока меня не посвящала, но я давно уже догадалась, что ее частые отъезды связаны с какими-то важными делами. Я еще не знаю, с какими. Надеюсь, что вскоре я смогу быть ей полезной».

* * *

Княгиня Волховская привезла Лизу во Францию. Они поселились в небольшом загородном доме с садом в предместье Парижа. Здесь Лиза была укрыта от жестокости мира высоким кирпичным забором. Она находилась очень далеко от места тех событий и была окружена заботой и вниманием. Но ее душа еще долго не желала этого принять. Как фантомные боли, возвращались к ней воспоминания о ее прошлом, о Николае.

Так прошел месяц.

Первое время Лиза жила как во сне. Она себя не ощущала. Совсем. Было переживание полной и окончательной смерти. В душе не осталось ничего – ни одного чувства, ни одной мысли – выжженная степь после набега кочевников.

Был май месяц. Погода стояла непривычно теплая даже для Парижа. Девушка часто гуляла в саду, ложилась на траву. Подолгу замирала, погрузившись не в себя, а наоборот – в то, что ее окружало. Смотрела на голубое небо, наблюдала шевеление листьев на деревьях. Могла часами следить за мелькающими солнечными бликами. Возвращалась в комнаты и садилась гладить огромного серого дымчатого кота, который взялся опекать эту странную гостью: проверял, куда она ходит, устраивался у ее на коленях, сквозь прищуренные глазки внимательно наблюдая за ней.

Постепенно ей открывалась связь – великая связь всего со всем. Ее тупая ноющая боль стала вплетаться в мелодию жужжащих мух, в лазоревые капли незабудок, в сверкающие бриллианты росы, стекающие с больших зеленых листьев. Она ощущала себя частичкой этого жужжаще-шелестяще-мурчащего универсума.

Душа начала медленно оживать. Лиза постепенно выползала из липкой паутины воспоминаний, каждое из которых зудело как кровоточащая язва. Неукротимая сила природы, вталкивающая жизнь в засохшие кусты, пробуждающая от летаргического сна вековые деревья, выдавливающая из промерзшей земли зеленые ростки, – властно коснулась и ее души. Поначалу это были мучительные потуги, напоминающие гальванические экзерсисы. Но постепенно весеннее возрождение природы захватило и ее. Она начинала жить заново – в буквальном смысле – после собственных похорон. В душе ее проходила великая работа, которую может начать только исстрадавшаяся душа.

* * *

Изредка приходили письма от родителей. Подолгу ходила с ними, зачитывала до дыр. Горько плакала над каждым. Разрушающая рука коснулась и их жизни. После ее мнимого самоубийства им пришлось доиграть этот спектакль до конца. Похоронить свое дитя. Матушка тяжело заболела после этого. Потом они уехали из Петербурга. И все же вдали