В сущности, Альфред поступил так, как римляне поступали с соседями-варварами (их называли федератами). Кому-то из них позволяли поселиться на определенных территориях и сдерживать других, тех, что шли следом. А норманны все прибывали и прибывали со Скандинавского полуострова.

Правда, клятва вскоре была нарушена. Но передышку Альфред получил. Пользуясь ею, он начал преобразования, которые со временем дали основание назвать его Великим.

На первое место он поставил создание флота. Строил, буквально как Петр I через много сотен лет, тайно, на маленьких речках. И потом вывел этот флот на всеобщее обозрение. Это было потрясение. Ему удалось построить корабли лучше, чем у викингов. Он использовал опыт фризских мастеров (германских, проживавших на территории Нидерландов), но пошел дальше. Его корабли были больше и фризских, и норманнских на 60, а то и более весел. И он начал одерживать победы.

На втором месте — строительство фортов. Альфред решил возвести специальные военные крепости. Иногда они располагались на месте бывшего римского лагеря (многие английские города и сейчас стоят на месте былых римских лагерей). Он поставил не менее 30 крепостей вдоль границ королевства, то есть создал систему обороны.

Наконец, он учреждает звание тэнов. Это примерно то же самое, что королевские дружинники. Население, занимающее не менее пяти гайд земли (примерно 150 га), должно обеспечить одного тэна, но снабдить его всем и навсегда. Это конь, полное вооружение, доспехи, кольчуга, пропитание. На попечении крестьян находится человек, которому говорят: «Ты больше не пашешь, не сеешь, не жнешь, не занят крестьянскими заботами — только воюешь. Но ты всем обеспечен. И живешь лучше, чем все эти крестьяне, копошащиеся на 5 гайдах земли». Это был большой государственный шаг.

Так Альфред начал зарабатывать прозвище Великий.

В итоге его преобразований возникло войско. Король и окружающие его королевские тэны — богатые люди, будущая высшая знать. Потом олдермены, по одному от графства, потом простые тэны, у которых обеспечение меньше (не так много людей на них работает). Всю эту систему можно воссоздать по законам о штрафах. За убийство королевского тэна — огромные деньги, за простого тэна — меньшие, за рядового — совсем немного. Это полуварварское законодательство.

При составлении новых законов, в котором Альфред участвовал лично, были переработаны предыдущие варварские судебники правителей Инэ Уэльского и Этельберта Кентского. Предпринята попытка урегулировать новое устройство общества. Особо подчеркивается значение королевской власти, персона короля неприкосновенна, за покушение на короля — смерть.

Сам Альфред без ложной скромности сравнивал свои законы с законом Моисея.

За государственными делами Альфред не забыл завести семью. Он женился за три года до коронации, в 868 году. Его жена — Эсвита (или Эльсвита). Интересно, что имена всех их детей начинались на «Э»: Этельвард, Этельгифа, Этельфледа, Эльфрида, Эдуард Старший (он будет править после смерти Альфреда).

Почти все королевские дети обучались наукам и искусствам в школе при дворе, которую создал их отец Альфред. Они постоянно читали книги, преимущественно божественного содержания, но не только.

Поразительно, как в эту полуварварскую эпоху Альфред, меняясь с годами, превращался из просто сына своего отца, просто брата своего старшего брата, просто воина, защитника от норманнов, в Строителя, Преобразователя и, наконец, Просветителя.

Королева Эльсвита

С 80-х годов он начал то, что можно условно назвать «просветительской программой». Это стало началом возрождения интереса к римской цивилизации, к просвещению, к письменной культуре.

Сделавшись королем, Альфред заявил (это повторяют все источники): «Нет в человеке ничего лучшего, нежели знания, и нет ничего худшего, чем невежество». Это можно сделать девизом любой эпохи. Но как он понял это во второй половине IX века?

Альфред начинает собирать при своем дворе, как примерно за 100 лет до него Карл Великий, всех интеллектуалов, каких может отыскать, из всех англосаксонских королевств и с континента. Например, некто Гримбальд из Реймса стал духовником Альфреда и доставлял ему книги из Западно-Франкского королевства.

И вот уж совсем поразительный факт. В 887 году, в возрасте 38–39 лет, Альфред начал изучать латынь. Причем обучался он и чтению, и письму. Как известно, Карл Великий в свое время мог весьма бегло читать и говорить по-латыни, но не научился писать. Его сильно отвлекали постоянные войны, необходимость быть в походах, в отрыве от двора.

Штриховой рисунок драгоценного камня Альфреда, показывающий гнездо у его основания

Альфред тоже воевал, но оборонительно. И он начал читать, писать, более того — переводить латинские тексты на англосаксонский язык. И насаждать грамотность в своем окружении. Как он это аргументировал? Он распорядился, чтобы все молодые люди, рожденные от свободных родителей (в Англии существовало тогда патриархальное рабство) и имеющие необходимые средства, были отданы в обучение и учились до тех пор, пока не смогут хорошо читать написанное по-английски.

В ту эпоху большинство знати — люди неграмотные. И вот их, взрослых, обязали учиться — хотя бы на родном языке.

Откуда эта устремленность к знанию у человека IX столетия? Самое простое материалистическое объяснение, которое царило в отечественной историографии все советские годы, — правящий класс нуждается в грамотных людях, чтобы управлять. Допустим, чтобы король прислал письменный приказ и вассал смог его прочитать. Разумно.

Но вряд ли правильно сводить все только к практической пользе. Потому что таким образом мы не объясним того факта, что сам король приступил к литературным трудам, в частности — захотел перевести Боэция, знаменитый трактат «Утешение философией».

Боэций — римлянин, которого приблизил к себе варвар-германец, правитель лангобардов Теодорих, а потом решил предать казни. Приговоренный к смерти философ написал «Утешение философией» — о жизни духа, о том, что человек, способный мыслить, может не бояться смерти. Что-то декартовское есть в этом произведении. Cogito, ergo sum — «Я мыслю, следовательно, я существую». Пока ты мыслишь, пока тебя волнует мироздание, большие вопросы бытия, духовности, ты бессмертен.

Альфред переводит Боэция, и это не свяжешь с необходимостью организовать управление внутри королевства. Правда, переводит несколько по-варварски: кое-что дописывает, добавляет от себя. Перевел он и знаменитый труд Беды Достопочтенного «Церковная история народа англов» (рубеж VII–VIII вв.).

А почему он переводит Орозия — римского историка родом из Испании? Почему ему хочется перевести всемирную историю, написанную римлянином на рубеже IV–V веков? Это необходимо ему для укрепления подданных в христианской вере. Чтобы они не формально, а глубоко верили в Господа. Сам Альфред еще в юности убедился, что если с огромной верой обращаться к Богу, то Бог тебя услышит.