Соня задумчиво смотрит на него, потом внимательно на ребенка.

— Не ваш, да? Что ж, тогда понятно, почему ты не кормишь грудью.

Она неожиданно разражается громким отрывистым смехом, услышав который Коннор и маленькая девочка вздрагивают.

Риса не пугается, она лишь слегка раздосадована тем, что ребенок перестал есть. Приходится снова повторять манипуляции с указательным пальцем и ложкой, чтобы привлечь внимание малышки к еде.

— Так вы нам поможете или как?

Соня поднимает палку и хлопает ей Коннора по плечу, потом указывает ею на огромный чемодан, облепленный наклейками таможенных служб всего мира.

— У тебя хватит сил принести сюда эту штуку?

Коннор встает, гадая, для каких целей Соне понадобился чемодан. Ухватившись за ручку, он сдвигает тяжелый кофр с места и подтаскивает ближе. По счастью, пол покрыт старым истертым персидским ковром, и чемодан скользит по нему, как сани по снегу.

— Не слишком много сил у тебя, да?

— А я и не говорил, что много.

Мало-помалу Коннору удается перетащить громоздкий чемодан туда, где стоит Соня, но, вместо того чтобы открыть крышку, пожилая леди садится на него и начинает массировать лодыжки.

— Так что же в нем? — спрашивает Коннор.

— Письма, — отвечает старушка. — Но дело не в том, что в нем. Важно то, что под ним. Вернее, было под ним.

Концом палки Соня отбрасывает ковер с того места, где стоял чемодан, и Коннор с Рисой видят крышку люка с массивным медным кольцом вместо ручки.

— Давай, — говорит Соня, указывая на люк концом палки. Коннор вздыхает и берется за кольцо. За откидным люком скрывается крутая каменная лестница, ведущая в темноту. Риса отставляет в сторону миску и кладет малышку на плечо в вертикальном положении, чтобы дать ей возможность срыгнуть. Покончив с этим делом, она подходит к Коннору и встает на колени рядом с люком.

— Это старый дом, — говорит Соня. — Его построили давно, еще в начале двадцатого века, когда в стране впервые был введен сухой закон. Там, внизу, прятали выпивку.

— Выпивку? — переспрашивает Коннор.

— Алкоголь, Господи! Нет, вы какие-то все одинаковые, ваше поколение. Невежды с большой буквы, вот так!

Кто бы ни строил лестницу, он не придавал особого значения удобству. Она получилась очень крутой, да еще и со ступенями разной высоты. Сначала Коннор думал, что Соня отправит их вниз, а сама останется наверху, но хозяйка сама вызвалась показать им, что находится внизу. Она спускается не спеша, но видно, что по лестнице ей ходить легче, чем по ровному полу. Коннор пытается поддержать старушку под локоть, но она негодующе стряхивает его руку, награждая вдобавок сердитым взглядом.

— Я что, кажусь тебе немощной?

— Ну, да.

— Никогда не суди по внешности, — парирует старушка. — Я вот, к примеру, когда тебя впервые увидела, решила, что ты умный малый.

— Очень смешно.

Оказавшись внизу, Соня шарит рукой по стене и, нащупав выключатель, зажигает свет.

Риса изумленно вздыхает, Коннор смотрит на нее и оглядывается, пытаясь понять, что ее так поразило. В углу стоят три неподвижные фигуры: девочка и два мальчика.

— В вашей премилой семейке, пополнение, — говорит им Соня.

Ребята продолжают стоять как изваяния. Старшеклассники, как и Коннор с Рисой. Товарищи по несчастью, это видно с первого взгляда. Усталые и измученные. «Интересно, я так же выгляжу?» — думает Коннор.

— Бога ради, прекратите на меня пялиться, — говорит Соня. — А то вы похожи на выводок крыс.

Пожилая дама начинает расхаживать по подвалу, указывая, где и что лежит.

— Здесь консервы, и нож тоже должен быть где-то тут. Ешьте что хотите, но не оставляйте объедков, а то появятся настоящие крысы. Туалет с ванной дальше. Поддерживайте там чистоту. Я через некоторое время схожу в магазин за детским питанием и бутылочкой. Да, кстати, здесь есть аптечка. Надо промыть рану от укуса, кто бы там тебя ни тяпнул.

Коннор старается сдержать улыбку. Старушка крайне наблюдательна.

— Сколько еще ждать? — спрашивает один из ребят, прячущихся в подвале, — крепкий, мускулистый юноша агрессивного вида. Он постоянно кидает на Коннора настороженные взгляды, считая, очевидно, его способным оспорить его роль альфа-самца.

— А тебе какая разница? — спрашивает Соня. — На деловую встречу опаздываешь?

На это парень ничего не отвечает, только скрещивает руки на груди и бросает на пожилую даму испепеляющий взгляд. На запястье у него татуировка — свирепая акула скалит зубы. О да, думает Коннор, очень страшно. Я впечатлен.

— Еще четыре дня, и я избавлюсь от вас навсегда, — вздыхает Соня.

— А что будет через четыре дня? — спрашивает Риса.

— Мороженщик приедет, — отвечает Соня.

Не говоря больше ни слова, старушка с проворством, которого Коннор никак не ожидал, взбирается вверх по лестнице и захлопывает крышку люка.

— Детка, мадам Дракониха ни под каким видом не хочет говорить, что будет дальше, — говорит долговязый светловолосый парень с легкой ухмылкой, по всей видимости никогда не покидающей его лицо. Его покрасневшие глаза говорят о том, что он провел немало бессонных ночей, но прическа по-прежнему безукоризненна. Одет парень в какие-то обноски, но по едва заметным признакам можно, заключить, что он из богатой семьи.

— Нас отправят в заготовительный лагерь — вот что будет дальше — и там разрежут на куски, — отвечает девушка. Она азиатка и выглядит почти так же круто, как и парень с вытатуированной на руке акулой. Волосы ее выкрашены в темно-розовый цвет, а на шее красуется кожаный ошейник с острыми, как наконечники стрел, клепками.

Парень с татуировкой неодобрительно смотрит на нее.

— Как же ты достала со своими идиотскими шутками насчет конца света и всего такого.

Коннор замечает, что у парня на щеке красным огнем горят четыре длинные параллельные царапины, сделанные определенно женскими ногтями; а у девушки-азиатки, в свою очередь, имеется синяк.

— Это не конец света, — огрызается девушка, — это просто конец нас.

— Ты прекрасна в своем нигилизме, — замечает долговязый.

— Заткнись, а? Ты говоришь это только потому, что тебе нравится слово нигилизм и ты понятия не имеешь, что это такое.

Риса многозначительно смотрит на Коннора, и он понимает, что она хочет сказать: «Неужели придется провести четыре дня в компании этих отморозков?» Тем не менее она первая протягивает руку для пожатия и представляется. Коннор, хоть и без особого рвения, присоединяется к ней.

Выясняется, что у каждого члена великолепной тройки, как, впрочем, и у каждого подростка, счастливо избежавшего заготовительного лагеря, имеется своя печальная история, дослушать которую можно, лишь вооружившись пачкой самых толстых бумажных платков фирмы «Клинекс».