Друг с другом здесь воевали с большим увлечением, такое несущественное событие, вроде вторжения огромной казацкой банды, их от этого важного дела отвлечь не могло. Наоборот, распри между разными племенами и родами обострились до предела, и воспользоваться казачьей помощью для сведения старых счётов охотников нашлось немало.

Переночевав у какого-то ручья, утром двинулись дальше. Есаула удивляла нетронутость природы вокруг, пусть и не знал он такого слова. Черкесы к своей земле относились с куда большим бережением, чем казаки к своей. Редко где можно было заметить присутствие человека. Особенно восхитило Самохвалова большое количество высоких деревьев. На Донской земле уже давно было проблемой найти такое для строительства струга.

Вконец истрепав надеваемые в поход лохмотья, станица вышла на знакомый след казацкого табора. Сотни телег, тысячи коней оставили на горской земле широкий и глубокий шрам. Опытным воинам не надо было слезать с седла, чтоб определить срок прохождения табора – вчерашний день. Уже не таясь, двинули по этому следу. Есаул заметил, как морщится проводник, глядя на широкую полосу выбитой колёсами и копытами земли. Поинтересовался: почему? И узнал, что в горах такой след – великое преступление. Пойдут дожди, и на его месте может образоваться промоина, а потом и овраг.

– Нельзя так землю ранить! Бог за это накажет!

Самохвалов не нашёл что возразить. Привычный для казаков способ передвижения здесь выглядел… неправильно.

«А ведь, если хотим на этих землях селиться, придётся и нам соблюдать многие черкесские правила, переучиваться. Нельзя, оказывается, вести себя в горах как в степях… Вот не было печали – так черти накачали!»

Продолжить размышления и сообразить, что казаки и в степи жили… не по-божески, не случайно там исчезли нужные им деревья, есаул не догадался.

По следу табора шли ходко. Вскоре наткнулись на трёх осёдланных, в кольчугах, кабардинских коней. Немного задержались, отлавливая, не бросать же на дороге такое добро! Стоят такие лошади, да ещё в полном боевом облачении, очень дорого. Да и жалко животин, пропадут ведь в лесу. Немного погодя нашли и табор. Он остановился на месте недавно случившейся битвы.

* * *

Двумя днями ранее Юхим помахал рукой Афоне, охранявшему с вновь сформированным десятком южные ворота. Это для Аркадия он был новым знакомцем. Срачкороб знал его давно.

«Воистину, беды приходят попарно. Мало того, что в неподходящий момент его болячка скрутила, так и большую часть своего десятка потерял. Как он вчера плакал, вспоминая своих погибших ребят. Мол, самые лучшие, самые хорошие они были. А по мне, если судить по выжившим, хлопы как хлопы. Его, впрочем, сразу видно, уважают и любят».

Попрощавшись с приятелем, Юхим лёг на телегу, наблюдая за парившим в небе орлом. Настроение у него было паршивым. Вчера они здорово наклюкались с Афоней, а похмеляться, выступая в поход, было нельзя. Да и обида на Аркадия настроения не улучшала.

Размолвка между друзьями произошла перед отплытием эскадры. Аркадий и присоединившийся к нему Иван потребовали, чтоб Срачкороб вернулся в Азов и начал делать корпуса для новых ракет, нефть для производства боеголовок должны были скоро привезти. Естественно, Юхим стал на дыбы.

«С какой стати я должен возвращаться в Азов? Сами вон в Тамань поплыли, штурмовать ещё один город, а меня к бабам? Сами пускай под бабью юбку прячутся!»

Ни в какой Азов Срачкороб возвращаться в одиночку и не подумал. Поругавшись с друзьями, перешёл из эскадры в табор, отправлявшийся на Тамань сушей.

«Отдохну, – решил Юхим, – по пути от всех переживаний, поваляюсь на спине, глядя, как кружат в небесах орлы… полодырюю. Сколько можно трудиться, будто хлоп у жадных панов? Хорошо, должно быть, парить в небесах! Летишь себе птицей, никто тебе не указ. И видно всё вокруг на десятки вёрст. Надо будет всё же Аркадия дожать, чтоб сделал… этот, как его… дель… дельтатаплан, чтоб ему вдоль и поперёк. Шёлком обеспечу, а вместо этого… бамбука, мать его, можно будет использовать вербу или липу. Пусть потяжелей игрушка выйдет, да мне хоть на короткое время подняться позволит. Раз он, гад ползучий, меня в старшину просовывает, пускай и платит за мои переживания. Не деньгами, мыслями дельными и помощью в их исполнении. Решено, прощу засранца, когда построит мне дуль… тьфу – дельтаплан!..»

Ну, долго ли вылежал бы на телеге Юхим, учитывая его характер, это ещё вопрос. Но валяться и бездельничать у него не было возможности. Воспринявшие как вражеское нашествие приход казаков в Черкессию её жители скучать пришельцам не давали. Проблемы для табора, пошедшего к Тамани, начались вскоре после выхода из ворот Темрюка. Не было никакой, даже плохонькой дороги между этими городами. Как и всякие нормальные горцы, черкесы берегли свою землю. У японцев, например, ездить на колёсном экипаже имел право только император. И то делал он это очень редко и по традиционному, короткому маршруту. Здесь, в силу разобщённости, до таких изысков не дошли, но по возможности уродовать свою родину избегали. Поэтому казацкому авангарду местами пришлось прорубаться сквозь молодой лесок, чтоб могли проехать телеги. И борьба с природой не стала единственной их проблемой.

То и дело в них из леса летели меткие стрелы. Не решаясь сцепиться в прямом бою с таким количеством врагов, небольшие местные отряды использовали тактику партизанской борьбы. Они обстреливали табор или отделившийся от него казацкий отряд из луков и стремительно исчезали. Гоняться за врагами, знающими местность заведомо лучше, пришельцы не решались, обоснованно опасаясь засады на такую погоню. Пытались отстреливаться, но уорки стреляли из укрытий, а донцы и запорожцы на своих телегах были на виду, так что такие перестрелки обычно кончались тоже не в их пользу. Контратаки на лучников достигали сомнительных успехов. Обстрел прекращался, но кавказцы легко уходили в глубину леса. Все живые или с куда меньшими, чем у пришельцев, потерями.

За первый день пути казаки потеряли более сотни человек убитыми и около трёхсот – ранеными, половина которых, впрочем, боевых рядов не покинула. На следующий день итоги утрат оказались ненамного меньшими. Теряя людей и боевой задор, они не могли адекватно ответить врагам. Слишком непривычным для них было поле боя. Вероятно, продолжай горцы воевать с врагами таким образом, казаки бы отступили. Но далеко не всегда люди действуют, подчиняясь здравому смыслу. Убедившись, что пришельцы не могут противопоставить ничего тактике мелких укусов, командиры кавказцев посчитали, что смогут уничтожить их в одном сражении.

Одному из энергичных темиргоевских предводителей, известному стороннику девиза «Хэбзэрэ зауэрэ» («Честь и война»), удалось уговорить глав нескольких родов на совместные действия против захватчиков. На его же зов, больше не по идеологическим, а сугубо по материальным причинам, откликнулись сотни воинов со всего Северного Кавказа. От Кумыкии до Абхазии. Больше пяти тысяч всадников. Огромная для тех мест сила.

Атаманы знали о них. Благодаря большому количеству местных уроженцев в своих рядах и племенной разобщённости адыгов, серьёзных политических и военных секретов для атаманов здесь не было. Именно это знание и не позволяло им действовать против засад лучников более активно. Оказаться во время атаки тяжёлой конницы вне ограды из телег для них означало – умереть. Уже на второй день пути к Тамани старшина засомневалась, стоит ли продолжать туда идти. Но решили пройти следующие два перехода, уж очень не хотелось отказываться от возможности пограбить ещё один город.