— Все равно, температура минус пятнадцать, темень кромешная, и снега уже порядком насыпало, с фут, наверное — и это при ветре в тридцать пять узлов.

— Я смотрю, ты в курсе событий.

— Объявляли по местному радио. — Он показал на приемник. — Обещают вещать круглосуточно, пока метель не утихнет.

— Как всегда. Кстати, о газете…

— Я дал интервью. И Кэрри сделала снимки.

— Все еще злишься? — Она покачала головой. — Город впервые за все время обзавелся шефом полиции, причем не из своих. Это же такое событие, Игнейшус!

— Не стану спорить.

— И надо тебе было столько времени бегать от Макса?! Ну, да ладно. Я положила этому конец, хотя сделала это не слишком деликатно. Прошу меня извинить.

— Принимается.

Она протянула руку и с изумлением почувствовала сердечное ответное рукопожатие.

— Езжайте домой, Хопп.

— И ты тоже.

— Я не могу. Сперва мне нужно осуществить мечту моего детства — проехаться на снегоуборщике.

С каждым вдохом он словно набирал в грудь ледяные иголки. Такие же иголки лезли в глаза, несмотря на защитные очки. Закутанный в несколько слоев одежды, он все равно окоченел.

Ощущение полной нереальности происходящего — бушующий ветер, грохот снегоуборщика, стена снега, которую никакие фары пробить не в состоянии. То и дело их луч скользит по чьему-то окну, но весь мир сейчас сузился до полоски света перед ярко-желтым лезвием бульдозера.

Разговаривать он не пытался. Вряд ли Бинг захочет вести беседу, да в таком шуме это и невозможно.

Надо признать, Бинг Карловски управлял своей техникой с точностью и аккуратностью хирурга. Нейт ожидал увидеть грубую, скорее черновую, работу — в соответствии с условиями. Но Бинг уверенно сгребал снег в заранее определенные места, расчищал обочины и узкие проезды, и все это — на такой скорости, что у Нейта душа уходила в пятки.

Он не сомневался, Бинг был бы только рад услышать его испуганные вопли, поэтому крепко стиснул зубы, чтобы ни один предательский звук не вырвался.

После очередного круга Бинг достал из-под сиденья коричневую бутылку и от души хлебнул. От резкого запаха у Нейта заслезились глаза.

Поскольку они остановились перед растущей снежной горой, Нейт решил позволить себе небольшую ремарку:

— Я слышал, алкоголь снижает температуру тела! — прокричал он.

— Дешевая пропаганда. — В доказательство Бинг сделал еще один глоток.

Нейт решил не спорить. В темноте, без свидетелей… Да Бинг с огромным удовольствием оставит его коченеть в этой горе снега, особенно учитывая семидесятифунтовую разницу в весе. Тема запрета на наличие в транспортном средстве распечатанной бутылки и на употребление спиртного за рулем тоже не поднималась.

Бинг повел могучими плечами. Только глаза его сверкали в узкой щелке между плотной вязаной шапкой и шарфом.

— Убедись! — Он протянул бутыль Нейту.

Говорить о том, что он не большой любитель спиртного, было неуместно. Нейт решил, что благоразумнее — и вежливее — принять угощение. Он глотнул — и внутренности обожгло таким огнем, что ему показалось, от горла и желудка остались одни угли.

— Матерь божья…

У него перехватило дыхание, а когда он опять смог вдохнуть, легкие наполнились не льдинками, а искрами пламени. Сквозь звон в ушах он услышал смех. Если только это был не дикий вой какого-то злобного волчины исполинских размеров.

— Это что еще за гадость? — Он продолжал хрипеть, а слезы катились из глаз и замерзали на щеках. — Аккумуляторная кислота? Адский огонь в жидком виде?

Бинг забрал у него бутылку, глотнул еще раз и завинтил крышку.

— Виски по фирменному рецепту.

— Ну и ну!

— Мужик, который не умеет пить виски, — не мужик.

— Если это для тебя критерий, я согласен считаться бабой.

— Сейчас отвезу тебя домой, барышня. На сегодня хватит.

Вокруг глаз у Бинга собрались морщинки, обозначающие улыбку. Он включил задний ход и развернулся.

— Поставил двадцатку, что ты тут и месяца не продержишься.

Нейт не двигался. Глотка горела огнем, глаза щипало, а ноги казались двумя ледяными глыбами, хотя и были в двух парах термоносков и сапогах.

— Кто тотализатором заведует?

— Тощий Джим, бармен из «Приюта».

Нейт кивнул.

Он не знал, каким образом Бинг ориентируется, но этот человек вполне мог бы стать проводником у Магеллана. Он снайперски провел машину сквозь пургу и остановил точно перед «Приютом странника».

Нейт спрыгнул. Снег на тротуаре почти доходил до колен, а ветер безжалостно швырял в лицо колючие горсти. Нейт нащупал веревку и не без труда добрался до дверей.

Внутри стояла такая жара, что сделалось больно. Вместо гула в ушах зазвучал Клинт Блэк из музыкального автомата. За стойкой и в зале сидело человек двенадцать, они ели, пили и разговаривали так, словно за стеной и не бушевал гнев господень.

«Лунатики, — подумал он. — Все до единого».

Захотелось кофе — обжигающего — и мяса с кровью. Он и сырым бы его съел.

Ему что-то кричали, он покивал в ответ и продолжал негнущимися пальцами сражаться с пряжками и «молниями». Подоспела Чарлин.

— Ах ты, бедолага! Закоченел небось? Давай помогу.

— Я уже. Я сам.

— Да ладно, пальцы-то не слушаются.

Как странно, нереально — мать женщины, с которой он сегодня спал, будет снимать с него запорошенную снегом аляску.

— Я сам, Чарлин. Мне бы лучше кофейку. Спасибо.

— Сейчас принесу, лично. — Она потрепала его по холодной щеке. — А ты садись.

Оставшись наконец в брюках и рубашке, он проковылял к бару. Достал бумажник и сделал знак человеку по имени Тощий Джим.

— Держи сотенную, — громко объявил он. — Моя ставка. Ставлю на то, что не уеду.

Убрав бумажник, он подсел к Джону.

— Добрый вечер, Профессор.

— Добрый вечер, шеф.

Нейт изогнулся, чтобы прочесть название сегодняшней книжки.

— «Консервный ряд».[5]Хорошая вещь. Спасибо, Чарлин.

— Не за что. — Она поставила перед ним кофе. — Сегодня у нас отличное жаркое. Мигом согреешься. А то гляди, я тебя согрею.

— Согласен на жаркое. Если кто-то решит остаться на ночь, номеров хватит?

— У нас в «Приюте» места всем хватает. Сейчас подам жаркое.