<…> Под Ленинградом в братской могиле лежит моя погибшая от голода во время блокады семья. Я отдала моему народу большую часть моей жизни, родила и воспитала двоих детей. И я никому не позволю распоряжаться моей семьей, как рабами»[49].

В ответ тут же организовали выступления деятелей искусства в Большом театре, Московской консерватории, Московской филармонии, Академии художеств. С обвинениями против Ростроповича и Вишневской выступили артисты, профессора консерватории, художники, писатели. Профессор консерватории Г. Орвид заявил: «Консерватория поставила Ростроповича на высокий пьедестал, мы и должны снять его с этого пьедестала». Из всех присутствовавших на рассмотрении персональных дел Ростроповича и Вишневской лишь скрипач Л. Коган и солист балета Большого театра В. Васильев проявили колебания в оценке, за что были вызваны для беседы в ЦК КПСС.

Этот документ можно найти на страницах книги воспоминаний Галины Вишневской

Строптивых супругов обвиняли в уклонении от уплаты налогов, финансовых махинациях, торгашестве, стяжательстве. Кроме того, ТАСС сообщил, что «Супруги Ростроповичи не раз публично заявляли, что они не намерены возвращаться в Советский Союз». Ростропович решил ответить на клевету очередным открытым письмом.

«Представители советской бюрократии! Не ищите ответа только в доступных вам областях — финансовой и бытовой. Допустите мысль, что художники, родившиеся на своей родине, отдавшие ей всю свою жизнь и продолжающие творить в других странах, неся в себе вдохновение и огонь своего народа, могут надеяться на уважение своих соотечественников… Вы, возможно, думаете, что человеку нужен советский паспорт, чтобы свободнее и безнаказаннее распоряжаться чужими жизнями и судьбами, запугивать или морально уничтожать людей, учить гениальных композиторов сочинять музыку или великих писателей создавать книги. Жаль, что вам никогда не приходит в голову простая мысль, что русскому нужен паспорт своей страны из-за его любви к своему Отечеству».

Защитить Ростроповича и Вишневскую не осмелился никто. Ростроповича исключили из Союза композиторов СССР. Вишневскую изъяли из списка солистов Большого театра.

Обида, гнев, горечь сменились у Ростроповича яростной жаждой работы, новых успехов, финансового благополучия. Покинув наконец осточертевшие гостиницы, Ростропович и Вишневская купили квартиры в городах, где часто выступали и где им просто нравилось — в Париже на авеню Жорж Мандель, в Вашингтоне возле Кеннеди-центра, в Лондоне и Лозанне. В память о Бриттене купили дом в Олдборо, куда летом приезжали на фестивали. Чтобы быть поближе к родине, купили квартиру в финской Лаппенранте, откуда Вишневской казалось, что она видит свой любимый Кронштадт.

«Как-то в Финляндии папа купил для мамы квартиру. Для нее, петербурженки, финский климат и природа почти родные… И вот мама зашла в квартиру, огляделась и как бы между прочим бросила: “Гостиная, конечно, маловата, ну ничего!” После этого папа года полтора под разными предлогами не пускал ее в этот дом. Только мама захочет поехать в Финляндию, а он: “Ты, конечно, можешь поехать, только там горячей воды нет — трубу прорвало”. Или: «Такая замечательная идея, только там батареи меняют и отопления нет». А еще: “Ой как хорошо, только сейчас у тебя в спальне красят стены”. И так далее. Все что-нибудь выдумывал. На самом деле все это время он работал над расширением гостиной: уговаривал соседа продать квартиру, ломал стену, делал ремонт… И только когда все было готово, папа привез маму. Она встала на пороге: “Что-то не пойму, вроде комната стала больше!” — “Да ну что ты, все по-прежнему. Ты просто давно тут не была!” — отвечает папа. Так весь вечер он говорил, что маме все кажется, получая от этого колоссальное удовольствие. Потом сознался. Ну какой мужчина способен на такое ради жены?!»[50]

В 1982 году Вишневская решила завершить оперную карьеру: ей минуло пятьдесят шесть лет, и почти сорок из них она проработала как профессиональная певица. Прощальным спектаклем стала опера «Евгений Онегин» в парижской Гранд-опера под управлением Ростроповича.

Ростропович преподнес ей подарок: купил 400 гектаров земли на севере штата Нью-Йорк, возле русского монастыря. По собственному проекту построил там дом в русском стиле и назвал поместье «Галино». В доме была собрана большая коллекция картин русских художников: Репина, Венецианова, Рокотова, Левицкого, Шишкина. Продолжал он и собирать русский фарфор, которым увлекался в период опалы в СССР. Он постоянно что-то мастерил и возился в саду, создавая свой собственный, настоящий дом. Семья прочно обживалась за границей.

Многие страны предлагали гражданство Ростроповичу и Вишневской. Но они решили никакого гражданства не оформлять. Взяли лишь паспорта княжества Монако, где когда-то дали первый концерт. Эти паспорта гражданство не определяли. Они согласились на то, чтобы дочери не отказывались от советского гражданства, возможно, в надежде на лучшие времена.

Многие семьи эмигрантов распадались, но союз двух музыкантов пережитые невзгоды только укрепили. Их привязанность друг к другу становилась все глубже. Закончив Джульярдскую школу, старшая дочь Ольга стала преподавать виолончельную игру в Манхэттенской школе Нью-Йорка. Талантливая пианистка Елена вышла замуж и родила трех сыновей, которых назвали русскими именами: Иван, Сергей, Александр. Дочку от второго брака Елены с итальянским бизнесменом назвали Анастасией. Ольга назвала сына Олегом.

Последнее выступление Галины Вишневской в партии Татьяны Лариной

Несмотря на успехи, Ростроповичу все-таки мучительно не хватало прежних дружеских связей. Советские агенты продолжали присматривать за ним, и, чтобы никого не подвести, он сам избегал встреч, с горьким юмором предлагая: «Давайте встретимся в моем подземном гараже. Там нас никто не увидит». «Его решались навещать только самые смелые, привычные к осложнениям соотечественники. Приходил Евтушенко, склонный к эффектным знакомствам, и Вишневская упрекала его за стихотворные шараханья; тайком во время гастролей Большого театра прибегала певица Маквала Касрашвили, дружившая с Вишневской; не изменили Ростроповичу и две его ученицы — Наташа Шаховская и Наташа Гутман. Получившая в Москве за встречи с Ростроповичем замечание, Шаховская ответила:

— Он был и остался моим учителем»[51].

Менялось окружение Ростроповича. Необыкновенно открытый и общительный, Мстислав выступал на праздновании дня рождения миллионера Арманда Хаммера, давал уроки виолончели Марку Шагалу, встречался с папой Римским Павлом VI, побывал у Чарли Чаплина, подружился с Сальвадором Дали, Марселем Марсо, Александром Галичем, Пабло Пикассо, Луи Армстронгом.