– Как-то ты быстро… Башмаков не износив. Зачем было жениться тогда? И знаешь – мне все равно, по большому счету. Это твоя личная жизнь. Я просто не хотела в ней принимать участия. Поэтому просила тебя удержать Иришку от писем ко мне. Вот и все.

– Ты можешь просто выслушать, не перебивая?

– Постараюсь.

– Ты в состоянии понять, что мне хотелось иметь семью? Мне надоело одному. Все эти случайные истории надоели. Хотел жену, которой мог бы доверять. Ребенка, чтоб рос в семье, а не от одного родителя к другому. Это естественное желание, нет?

– Естественное.

– Я с Ириной два года встречался. Присматривался. Она выглядела совершенно положительным человеком. Все два года. Да, я не был в нее влюблен, но я ее уважал. Ценил ее качества. Потом она стала настаивать на свадьбе. Начала дергаться. И я ее понял. Конечно, ей уже к тридцати, ей пора рожать. А я, получается, тяну время. Отнимаю время у нее. Семья у нее вполне приличная, отец, мать…

– В отличие от моей, неполной, солидный плюс, да? – рассвирепела я.

– Слушай, пожалуйста. Я ей доверял. Захотелось поверить человеку. Я не думал, что женщины способны так меняться. Вроде тихо-спокойно, а потом – ураган. Два года – спокойно. А перед свадьбой – началось.

– Что началось-то?

– А вот то самое, что в письмах к тебе было. Что первая жена эгоистка, что думает только о себе, что мне пора по-мужски поступить. Что пусть мать моего сына вносит хоть какую-то часть денег, это ее воспитает, дисциплинирует. А я уже твердо решил жениться. Я на нее смотрел как на человека, с которым буду оставшуюся жизнь бок о бок существовать. И мне показалось, что она права. Я ей, правда, говорил, что мы и так не нуждаемся, что Егору надо дать спокойно доучиться… Но она меня убедила, что тебя надо привлечь к материальному обеспечению сына. Для твоей же пользы, в качестве лекарства от эгоизма и себялюбия.

– Ну хорошо. Привлек. Воспитал. Что вам сейчас от меня надо? Чем я вам мешаю?

– Мне – ничем. Но должен сказать: я женщин не понимаю совсем. Я не понимал, что она ревнует меня к тебе – да еще так… с таким перехлестом.

– И к Егорке ревнует.

– Не понимал и был слеп. Да, она скуповата. Но я думал – это плюс. Думал, это же ради нашей с ней семьи. Мне очень стыдно было все это время брать у тебя деньги. Я не нуждался. А ты отдавала последнее, не споря. И я брал. И отдавал ей. Чтобы она видела: все происходит как она считает нужным. На Егорку мне хватало и так.

– Какое мне дело, что вы делали с этими деньгами? Я давала на сына. И все. Точка.

– Нет. Не точка. Дослушаешь, – велел Макс. – Не взбрыкивай.

– Валяй, если есть, что еще сказать. Раз уж я тут.

– После первого письма ее к тебе… Я думал с ней хорошо поговорить, убедить, что ты – не помеха нашим с ней отношениям и нашей с ней семье. Мы ехали в машине. И ее после моих слов, чтоб прекратила писать тебе, просто переклинило. Она дверь открыла на полном ходу и собралась выскакивать. Еле удержал.

– Зря удерживал. Не выскочила бы. Театр все.

– Ты этого не видела. Я за нее испугался. Ну, я ее удержал. Дома как-то привел в чувство. Она мне даже обещала оставить тебя в покое. Вроде поняла меня. Мне так казалось. И я ее предупредил: в случае повторения я не смогу с ней остаться. Потому что полностью пропадет доверие. Она согласилась. Но, видно, остановиться уже не могла.

– Она слишком долго терпела и старалась быть идеальной. А теперь – спираль разжалась. Она хочет взять свое. Может, она бы побушевала и пришла в итоге в равновесное состояние. Хотя, знаешь, я не психиатр, ты не на приеме у меня. И не хочу я ничего понимать и ей сочувствовать. Я к ней не лезла.

– Я не верю в возможность ее равновесного состояния. И – я все решил.

– Ты все решил. А она – не все. Ты ей все про меня выболтал, она теперь мстить начнет. Это ж я в ее глазах источник вселенского зла. Она знает, где я нахожусь? Где живу сейчас?

– Нет. Об этом разговор даже не заходил. Я сказал, что ты квартиру свою сдала. Живешь за городом. Это все.

– А номер телефона мой – давал ей?

– Нет, конечно.

– А, – махнула я рукой, – тут и давать не обязательно. Она же наверняка все твои входящие-исходящие контролирует, эсэмэски читает… Классика жанра. Фамилию мою знает. В «Фейсбуке» меня нашла…

– Не знаю, что ей в голову взбредет. Понимаешь – не знаю. Где ты живешь, она не в курсе. Это сто процентов. В остальном – ничего понять не могу. Я сегодня буду с ее отцом говорить. Родители, конечно, захотят понять, в чем причина. Не хочу выглядеть в их глазах подлецом. Объясню и попрощаюсь.

– Ты благородный рыцарь.

– Какой есть, такой есть. И – вот что. Собственно, ради этого я с тобой и хотел встретиться. Возьми.

Макс протянул мне конверт. Я заглянула: там была пачка денег.

– Это то, что ты мне каждый месяц давала. Хочу тебе вернуть. Мне очень стыдно, что я в это втянулся.

– Да ладно. Не надо мне. Обойдусь. Что за игры? То давай, то забирай.

– Ты можешь это сделать… ради меня? Ты знаешь, как мне сейчас хреново? Просто возьми без вот этих вот припевок. Пойми и возьми.

Я действительно видела: Максу сейчас хуже некуда. И без припевок забрала конверт.

– Ты, главное, успокойся сам-то.

– Успокоюсь. А вы… Поезжайте с Егоркой отдохнуть. Побудете вместе. И мне полегчает.

– Хорошо.

Мне пора было отправляться к маме.

– Майка, – остановил меня Макс, – слушай. Я не понял. А почему ты написала, что я украл у тебя Лондон?

Ответ у меня был готов. Еще с вечера.

– Понимаешь… В Лондон должен был полететь ты. И должна была полететь я. Если речь идет о визите ради Егора. Но ты взял Иришку, которая, как выяснилось, не пылала ко мне добрыми чувствами. И вот – энергетически – она не пустила меня к сыну. Но это же ты ее туда потащил? Ты! Значит – ты и украл. Ясно?

– Ясно. Но я не крал.

– Давай – проехали?

Я прощалась с Максом, ужасно его жалея. Главное – виду было не подавать.

Только подъехав к отчему дому, я вспомнила, что не рассказала Максу о звонках с отсчетом моих оставшихся дней. Ай, да и пусть! Чего ему еще добавлять? Ему и так тошно.

Сегодня все словно сговорились поражать меня изменениями своего внешнего облика. Мама выглядела совсем-совсем другой. Она помолодела еще больше. И кроме того, казалась чем-то встревоженной, напряженной.

Я к этому времени уже здорово проголодалась. Я и кофе-то, беседуя с Максом, допить не смогла.

– Мам, накормишь меня? У меня голова от голода кружится.

Я пошла сразу на кухню, уверенная, что мама, конечно же, не даст пропасть своему единственному чаду.