— Это еще что за зверь?

Файла с таким названием она никогда не видела, тем более среди своих игровых. И расширение странное: не системный, не архивный, не программный и не текстовый. Чепуха какая-то! Может, кусочек игры, куда она еще не лазила? Э-э, нет, уж свои-то игры она наизусть знает. А может, это файл Игорька с мехмата? Случайно воткнулся, когда он ей со своих дискет игры переписывал? Такое иногда случается, хоть и редко.

Юля попыталась войти в таинственный файл, нажала клавишу…

— Что за черт? — вырвалось у нее.

На экране загорелась ярко-красная табличка, извещавшая, что доступ к непонятному файлу закрыт. «Назовите пароль», — бесстрастно приказывала надпись по-английски.

— Вот так хре-но-та-а… — по слогам протянула Юля. — Чье же это добро? И какого черта лысого оно торчит в моих игрушках? Не надо нам тут подбрасывать… — Машинально копируя интонации незабвенного президента бывшего Союза, она попыталась сладить с загадочным файлом, призвав на помощь все свои знания.

Упрямец не поддавался, а пароля, естественно, Юля знать не могла.

* * *

Целый день набирала я телефонный номер подруги, у которой жила Юля, но дозвонилась только под вечер.

— Слушай, может, сама приедешь? — предложила моя новая знакомая. — Я сегодня умоталась как собака, а мне еще Катькиного пса выгуливать. Хочешь, и ночуй здесь, подруга на месяц в Ялту свалила.

Я согласилась, подумав, что скоро окончательно перейду на ночной образ жизни. Эдак меня из издательства попросят, причем не слишком-то вежливо.

Юля встретила меня у станции метро. Возле ее ног прыгал симпатичный рыжий кокер-спаниель, рвущийся с поводка.

Квартира ее подруги оказалась не больше моей, зато жуткого уличного шума не было и в помине.

Войдя в комнату, я сразу обратила внимание на компьютер и коробку с дискетами, стоявшую рядом с ним на столе.

— Работаешь? — промямлила я, не зная, как приступить к своей неблаговидной миссии.

— Играла, — махнула Юля рукой в сторону погашенного экрана. — Только вот не получается кое-что.

— Игра «зависает»?

— Да нет. Представляешь, у меня какой-то странный файл обнаружился. Вот, гляди! — Она включила компьютер, быстро пробежала пальцами по клавишам, и на экране вспыхнула алая пожарная табличка. — Понятия не имею, чье это. Думала, парень, что мне игры писал, случайно что-то свое сбросил. Поперлась в университет, весь мехмат обрыскала, а Игорек, оказывается, укатил в Ульяновск экзамены принимать.

Я ощутила необычайное возбуждение. Неизвестный файл, и так вот запросто в него не войти! Тепло, тепло, даже горячо.

— Игорек — программист от бога, он бы эту гадость одним махом раскурочил, — сказала Юля. — Угораздило же его в свой дурацкий Ульяновск слинять.

— А зачем тебе, собственно, знать, что там такое? Еще испортишь ненароком, — заметила я.

— Не хватало еще, чтобы я не знала, что у меня в играх делается, — фыркнула Юля. — А вдруг это драгоценный папаня в моих дискетах поселился?

— Может, и папаня, — пробормотала я. — Дайка я посмотрю.

Юля вынула дискету и протянула мне. На бумажной наклейке детским почерком было написано: «Звездные войны». Я вгляделась и в верхнем правом уголке увидела еле заметную карандашную пометку: крошечный крестик.

Точно. Это дискета Вадима. Хитрец втиснул копии документов в Юлины игры, и, если бы не ее зоркий глаз, они бы так и лежали себе спокойненько в безобидной игровой директории. Прямо непонятно, восхищаться его изобретательностью или осуждать за интеллектуальное пиратство.

Я перевела дух. Юля вопросительно смотрела на меня и, разумеется, ждала каких-то объяснений.

— Послушай, — пролепетала я, — мне надо тебе кое-что рассказать.

Не знаю, проглотила ли дочка жуликов мою весьма наивную сказочку о том, что на заре туманной юности я имела счастье трудиться в одном учреждении с ее многообещающим папочкой. Об этом формальном моменте я не особо распространялась, а упирала в основном на якобы сокрытую Мордвиновым информацию криминального содержания. Судя по тому, что я уже знала о личности Алексея Петровича, подобный антиобщественный поступок был вполне в его характере.

— Тем более надо туда залезть, — заявила Юля, вертя в пальцах злополучную дискету. — Я ему за свою украденную комнату еще и не такую свинью подложу. У тебя есть кто-нибудь?

— В смысле?

— Ну, программист знакомый?

— Откуда? — вздохнула я. — Я бедная, старая, одинокая женщина…

— Ладно, старушка, придется к Машке ехать. Ох и неохота же, но надо.

— Почему неохота?

— Есть риск нарваться на моего родителя. Машка у нас секретарь папенькиной редакции. Она может уговорить верстальщика с этой штучкой повозиться.

— Ты ее хорошо знаешь?

— Трепались пару раз в редакции, еще до того, как я объявила войну предкам. Нормальная девчонка. Кстати, и повод есть, — Юля довольно подмигнула мне, — устрою папашке скандал за оттяпанные десять метров, если все же напорюсь там на него.

* * *

Сокол, скучая от вынужденного бездействия, сидел в стареньких неприметных «Жигулях» серого цвета посреди одного из микрорайонов Беляева. После того как он пристроил «жучок» к распределительному щитку напротив квартиры, где сейчас проживала Юля Мордвинова, ему оставалось только ждать, пока девицы закончат свою конференцию. Он с завистью подумал о Кирпиче. Тот, по крайней мере, занят съемкой и хоть что-то видит.

Сокол тяжело вздохнул и недовольно покосился на магнитофон, фиксирующий беседу Мотылевой и Мордвиновой. Долго еще эти стрекозы будут языки чесать?

Выслушав сообщение Людмилы Мотылевой, что во время оно та работала с Мордвиновым в «Прометее», Сокол восхищенно покрутил головой: сильна девка врать. Но тут же насторожился и задумался.

Если это правда, то Людмила Сергеевна Мотылева, возможно, вовсе не случайно оказалась с загадочным Вадимом Левиным в одной упряжке. А если это все-таки легенда, то как она могла за сутки, нет, даже меньше, за какие-то несколько часов, причем поздно ночью, узнать, где работал Мордвинов несколько лет назад?

Похоже, в этом втором варианте девочке кто-то помогает. Уж не таинственный ли помощник и легенду ей сочинил? Что он за человек, если он, конечно, существует, и откуда у него возможность так быстро добывать информацию?

Сокол уже не испытывал скуки. После активных действий он больше всего любил активные же размышления. А с этой Мотылевой явно не так все просто. Есть над чем голову поломать.

* * *

Кирпич, в отличие от неугомонного стажера, свою голову оперативно-философскими проблемами не утруждал. Сказано ему: снимай, он и снимает. Хорошо хоть, можно дышать свободно, любимая спортивная роба не стесняла движений. Кирпич вспомнил, как он мучился в «Праге», парясь в тесном костюме и жестком галстуке. Да еще надо было все время сидеть лицом к объектам, чтобы пуговицы прямо на их столик смотрели.