– А ты не можешь со мной позавтракать до моего отъезда? Сегодня же воскресенье!

– Колтон воскресений не признает. Сегодня важная встреча. К которой я совершенно не готов благодаря тому, что ты меня отвлекла. И чем скорее я все закончу, тем быстрее смогу отсюда уехать!

Джоэл ушел, поцеловав Флору. И на этом все.

По правде говоря, как ни старался Джоэл вытряхнуть все из головы, визит Флоры обеспокоил его куда сильнее, чем он готов был самому себе признаться. Да еще он получил сообщение от Марши, – та говорила, как им понравилась Флора, а это еще больше все портило. Джоэлу чудилось, будто Флора – нечто вроде копа, который подбирается все ближе и ближе к правде о нем. А этого ему было не вынести. Он мечтал, чтобы рядом была девушка мягкого нрава, чтобы она мирно сидела у очага, чтобы ее присутствие стало бальзамом для его истерзанной души и успокаивало его встревоженный ум.

При этом она не должна походить на прочих – на легионы тех, через чьи руки он прошел, кто желал подробно знать его историю, слышать ее снова и снова. Можно было подумать, что история эта со временем потеряла свою силу, но, увы, это было не так. И единственное, что оставалось у него в жизни, – это…

Джоэлу нужно было как можно быстрее выйти из номера отеля, в слабой надежде сохранить это в неприкосновенности.

Но он не питал иллюзий, не думал, будто она ничего не заметила.

Если бы встреча с Колтоном прошла хорошо, он смог бы как-то все сгладить. Но встреча прошла неважно.

Зал был пуст. Никого больше. Это выглядело необычно. Когда Колтон занимался делами, его, как правило, сопровождала целая свита, даже если все эти люди находились рядом только для того, чтобы смеяться над его шутками. И Финтана не было, а уж это точно не было хорошим знаком. Финтан положительно влиял на Колтона Роджерса. Он сглаживал его резкость и заставлял смеяться.

Но здесь, в этом огромном конференц-зале на восемьдесят шестом этаже небоскреба, бо́льшая часть которого принадлежала Колтону, были только длинный стол, кофейник и двое мужчин.

Джоэл положил на стол документы.

– Я… я понимаю, что не мне спрашивать вас о решениях. Но такое укрупнение… Что скажет на это Айк?

Айк был одним из местных банкиров Колтона.

– Не важно, – отмахнулся Колтон.

И достал пачку бумаг из своего хиппового рюкзака. Джоэл нахмурился, это было что-то новенькое.

– Вот. – Колтон подтолкнул бумаги к Джоэлу. – Посмотри на это.

– Вы хотите, чтобы я взял это с собой?

– Ты не можешь взять это с собой, – возразил Колтон. – Ты это прочитаешь и доработаешь, а я отдам в печать. Сейчас. Сегодня.

Джоэл моргнул, потом опустил голову и начал читать. Колтон внимательно наблюдал за ним. В зале было совершенно тихо.

Через полчаса Джоэл закончил чтение.

– Колтон, вы не можете это сделать!

– Я могу сделать все, что захочу, – пожал плечами Колтон.

Джоэл снова посмотрел на бумаги.

– Но… но, Колтон… Это неправильно! Что будет… – Он умолк ненадолго. – Нет, серьезно. Вы уверены?

Колтон снова дернул плечом:

– Ну да, это же мои деньги.

– Но…

Они снова замолчали. Лицо Колтона приняло мятежное выражение.

– Джоэл, ты мой юрист!

– Да, но…

– Никаких «но»! Ты работаешь на меня. Ты мой юрист. Никто другой мне не нужен. И ты сделаешь то, что я говорю. Или я выгоню тебя к черту, и ты можешь сбежать с острова, чтобы разбить сердце той милой девушке или отправляться куда угодно. И никаких рекомендаций! – Он со злостью уставился на Джоэла.

– Но…

– Джоэл, ты юрист! Ты вытаскиваешь из тюрьмы убийц!

Последовало долгое молчание.

– Ты это сделаешь. Или я просто найду кого-то другого, и дело из-за этого просто затянется. О, кстати, если ты кому-нибудь сболтнешь об этом, у тебя будут такие неприятности, каких ты и вообразить не в силах. Я тогда всю свою жизнь посвящу тому, чтобы тебя уничтожить. Не забывай об этом.

Они снова замолчали, и на этот раз молчание тянулось еще дольше.

– Ну да, – наконец заговорил Джоэл, – я могу составить документ по этим заметкам.

– Вот и хорошо, – кивнул Колтон. – Так и сделай. И поспеши. Я собираюсь покинуть эту чертову дыру. – Он широким жестом показал на ошеломительный Манхэттен за окном. – И отправлюсь туда, где есть дела поважнее.

– Ты действительно абсолютно, на все сто процентов уверена, что он не полный придурок? – Финтан изо всех сил старался ободрить сестру.

А Флора снова припомнила то, каким был Джоэл в Лондоне: постоянно в компании отборных моделей, никогда не смотрел на людей, которых считал ниже себя, его грубые манеры…

– Ну, – проговорила Флора, когда Финтан парковал машину. Она снова сбилась во времени из-за перелета и очень устала. – В общем, я понимаю, почему люди могут считать его придурком. – Она посмотрела на брата. – Он любит собак.

– Шах и мат! – усмехнулся Финтан. – Только полные психопаты не любят собак. А психопатом я его не считаю. Просто придурком.

Они пошли к дому по узкой грязной тропинке. Брамбл и другие их собаки тут же принялись прыгать вокруг как сумасшедшие. У Флоры почти поднялось настроение при их виде.

– Не расстраивай папу! – предупредил Финтан.

– А что? – тут же насторожилась Флора.

Отец впал в полное уныние после смерти их матери, три года назад.

– Да ничего, – ответил Финтан. – Просто он так рад, что ты наконец как-то устроилась… и что Джоэл, скорее всего, понравился бы маме.

– Если только она не сочла бы его придурком, – мрачно уточнила Флора.

– Ну да, такое тоже возможно, – согласился Финтан. – И все-таки.

Иннес и Хэмиш не спеша вернулись с поля, оба в прекрасном настроении. С тех пор как их ферма была продана и у них появился небольшой запас денег и к тому же гарантированный сбыт их продукции, они избавились от многих проблем и тревог в своей жизни. Конечно, жизнь фермера всегда сопровождается тревогами, но даже если и так, все равно лицо Иннеса светилось радостью, когда он снял свои огромные ботинки и помахал рукой сестре и брату. Агот тоже была дома.

– Тётти Флова! – Она подбежала к Флоре.

– Ты что, до сих пор смотришь «Свинку Пеппу»? Не может быть! – с улыбкой сказала Флора. Она подхватила девочку на руки и закружила.

– Я лублю Пепу!

– Что ж, рада это слышать.

Агот с хитрым видом огляделась по сторонам, потом наклонилась к уху Флоры и спросила громким сценическим шепотом: