В тот последний опыт, когда меня в последний раз переместили в иною реальность, я оказалась в странном мире. Он завораживал своей красотой. Никогда раньше я не видела ничего подобного. В этом мире все пахло жизнью. Он утопал в зелени и цветах. И мне впервые невыносимо захотелось прикоснуться к чему-то. Точнее меня заворожили только одни цветы. Они манили меня этим ослепительным белым цветом. Я так редко видела что-то по-настоящему белое. Мне вообще впервые что-то настолько понравилось, что даже дух захватило. Я тронула стебель цветка, очень нежного, белоснежного, с каплями росы на лепестках. Я сорвала его и сжала в ладони, он изранил мне пальцы, но я не выпустила его, даже когда появился Нейл.

Переход обратно, как всегда, опустошил меня, и я упала на колени, прижимая руки к животу, задыхаясь от приступа дикой головной боли до тошноты.

— Что у тебя в руках?! — Истерический голос Клэр вырвал меня из тошнотворного тумана. Я завела руку за спину, чувствуя, как шипы прокалывают кожу на ладони.

— Ничего.

Нейл сверкнул глазами и стиснул челюсти, но промолчал. Верно. Правило — не лгать ему, но мне никто не запрещал лгать кому-либо другому. Он выжидал, а я впервые была намерена сражаться до конца.

— Раскрой ладони, НМ13!

Клэр сделала шаг ко мне, и ее ярко накрашенный рот сжался в узкую полоску.

— Нет! — дерзко ответила я и попыталась подняться с колен, но меня мучила слабость, и кружилась голова.

Нейл рывком поднял меня на ноги, а я сделала шаг назад, упрямо вздернув подбородок.

— Покажи руки, я сказала! Что ты притащила оттуда, идиотка? Тебе говорили ничего не брать!

— Ничего!

Нейл схватил меня за руку и сжал мое запястье с такой силой, что у меня потемнело перед глазами, и я невольно разжала пальцы. На ладони лежал слегка потрепанный цветок, а с рваных ран по руке стекала кровь и капала на пол. Я подняла взгляд на Нейла и увидела, как расширились его зрачки, почти скрывая яркую радужку.

— Пожалуйста… это цветок. Он такой красивый. Пожалуйста. Он мой!

— У тебя нет ничего своего, и не может быть! Ты — никто!

Клэр схватила тонкий стебель и безжалостно смяла. Белые лепестки медленно падали на кафельный пол в капли моей крови. Я проследила за ними взглядом, и в этот момент от отчаяния запершило в горле, по щекам потекли слезы. От понимания, что ничего моего в этом мире быть не может. Никто не может владеть чем-то. Даже цветком.

Клэр безжалостно раздавила цветок ногами и вышла из комнаты, а я опустилась на колени, вытирая слезы рукавом и подбирая уцелевшие лепестки, которые на глазах скручивались, высыхали… умирали.

— Зачем? Такой красивый… зачем? — Я шептала и захлебывалась рыданиями. Это было мое первое лишение в жизни. Первое расставание с чем-то, что могло бы быть моим.

Увидела, как Нейл вышел за Клэр, отчеканивая каждый шаг.

* * *

Этой ночью я не уснула. Я проплакала почти до утра, уткнувшись в подушку лицом. А утром, принимая душ, долго смотрела на едва затянувшиеся раны от шипов… Это все, что осталось у меня от цветка. Наверное, вот так остаются шрамы от всего, что мы любим, когда оно нас покидает. Шрамы и есть воспоминания о любви.

Сквозь шум воды услышала, как повернулся ключ в замке моей комнаты, и выключила воду. Затаилась. До меня донеслись голоса слуг, они, видимо, убирались в пустом доме и забыли о моем присутствии.

— Вчера привозили пленных. Ты видел, что от них осталось? Хорошо, что я не дежурю в секторе № 6. Все блевали, когда вышли оттуда с пластиковыми пакетами.

— Можно подумать, это впервые.

— Давно такого не было. Обычно он наказывает иначе и пытает иначе. Без такого количества крови и грязи. Их освежевали, как скот, от них остались только куски мяса. Я всю ночь слышал эти дикие крики. Он зверь. Жуткий зверь. Я, когда смотрю на него, мне кажется, от него воняет смертью.

— Он и есть смерть. Занимайся своим делом и меньше об этом думай.

— А женщины… Его любовницы.

Я судорожно сглотнула и затаилась за дверью ванной.

— Сколько раз я видел, как их выносили из его спальни в синяках, залитых кровью, связанных веревками. Даже думать не хочу о том, что этот монстр вытворял с ними в постели, как калечил и мучил их.

— Они сами к нему приходят. Значит, им нравится.

— Насилие? Зверства? Он их заставляет. Этот дьявол внушает им, что угодно и превращает их в грязь, рабынь, кукол.

— Заткнись. Это не наше дело. Хочешь жить — держи язык за зубами. У нас прибыльное место. Мы в достатке и не голодные, еще и семьям перепадает. Попробуй, найди в Едином такое теплое местечко.

— Где хозяин сам Дьявол!

— Этот Дьявол сегодня утром приказал нанять садовника. На кой черт ему садовник, не понимаю. Здесь даже деревья дохнут, ни одной травинки.

Вечером, когда Нейл вернулся, за мной пришли и вывели на прогулку. Не сказали, куда ведут, а я с ужасом понимала, что не в комнату для опытов, а на улицу. Зачем? Я не знала.

Мне было сказано «хозяин велел».

Впервые я оказалась во дворе этого страшного строения, которое всегда казалось мне мертвым. И сейчас, ступая по потрескавшейся земле, я понимала, что оно действительно мертвое, как и земля, окружающая меня, как и сухие деревья. Все, что здесь было живым, — это вороны, которые кружили над высокой оградой.

А потом я увидела ИХ. Я не верила своим глазам — посреди черноты, серости, полного увядания они казались волшебными. Нереально прекрасными. Я опустилась на колени, задыхаясь, не понимая, что я улыбаюсь. Протянула руку и наткнулась на препятствие, одернула пальцы и услышала над собой надтреснутый голос.

— Это розы. Они не приспособлены для жизни в нашем мире, поэтому находятся в вакууме. Вы можете смотреть на них, но не можете тронуть.

Я посмотрела на мужчину в длинном противодождевом плаще. Его жидкие волосы развевались на ветру, а лицо казалось сморщенным, скукоженным, с тонкой, как папиросная бумага, кожей.

— Я садовник. Меня наняли ухаживать за этими растениями.

В эту секунду мне показалось, что на меня кто-то пристально смотрит, и я вскинула голову наверх. Пустые глазницы окон с железными витыми решетками. С этой стороны находятся покои Нейла.

— Мне приказано снять у вас отпечатки пальцев — вы сможете вскрывать защиту и прикасаться к цветам. Но у вас будет всего лишь три минуты, затем пагубное воздействие этого климата погубит цветы.

Я кивнула, и снова как зачарованная посмотрела на… розы. Белые розы. Никогда в своей жизни я не видела ничего красивее их.

Я так и не поняла, зачем он это сделал. Для меня оставалось долгое время загадкой.

На следующий день меня привели на очередной осмотр к Клэр, где она попыталась залечить шрамы на моей ладони, но я отказалась. Я хотела запомнить этот день. Не знаю почему, но очень хотела, и мне казалось, что именно тонкие шрамы будут мне о нем напоминать.