– Это должно было начаться несколько лет назад, когда ты все еще была ее контролером.

Опять молчание.

– Если это продолжалось так долго, то почему именно сейчас?

– Что ты имеешь в виду?

– Ты же всегда знала, что она практически приговорена. Так к чему теперь вся эта спешка?

– Мне кажется, что Тара сейчас проводит операцию, которая легко может провалиться.

– Почему ты так думаешь?

– Чавесу позвонили. Дарвин попросил его на всякий случай быть наготове.

– А это ты откуда знаешь?

– А мы иногда общаемся с Чавесом.

– Ты что, держишь его на коротком поводке, чтобы знать, что ему известно?

– Что-то в этом роде.

Внезапно мне в голову пришла мысль.

– А с ним ты, часом, не спишь, а?

– Отвали!

– Ладно, успокойся, – сказал я. – Я просто хочу понять, насколько это может быть сложно.

– Что касается Чавеса, то мы с ним просто коллеги, и ничего больше. Когда он работал в Атланте, мы пару раз в год встречались с ним за выпивкой. Я была очень осторожна, когда спрашивала его о Эве.

– В это я легко поверю. Иначе ее уже не было бы в живых.

Калли внимательно посмотрела на меня, как будто хотела что-то прочитать на моем лице.

– Если ты не можешь переговорить с Дарвином, то что мне остается?

– Я могу попытаться уговорить Тару уйти в отставку.

– Что?

– Ты же сама сказала, что у нее куча проблем. Может быть, ей уже все это надоело?

– Если бы это было так, то она давно бы уже свалила.

– Некоторых людей необходимо слегка подтолкнуть.

– Может быть, ты даже знаешь, как ее найти без помощи Дарвина?

– Думаю, да, – подтвердил я. – У нас ведь с ней есть кое-что общее.

– Я слышала, что все это плохо кончилось. – Калли подняла указательный палец и провела им по моему шраму, который шел от верхней части моей щеки до середины горла.

– А некоторые люди предпочитают татуировки, – пожал я плечами.

– Бостон – город немаленький, – рассмеялась моя спутница.

– Вот это точно.

– Но ты о Таре что-то знаешь? Что-то, что узнал, когда спал с ней?

Я кивнул в знак согласия.

Какое-то время Калли обдумывала услышанное.

– А что, если она откажется?

– Тогда придется перейти к плану Б.

– А именно?

– Убить ее.

Калли наклонилась вперед и поцеловала меня в щеку. В ту самую, со шрамом.

– Спасибо тебе, Донован, – сказала она. – Ты опять спас мне жизнь.

Так оно и есть, подумал я про себя.

– Стены двигались? – переспросила Кэтлин. – А каким образом?

– Все это походило на съемочный павильон в Голливуде, – объяснил я. – Представь себе пять разных мизансцен с тремя вариантами стен и потолка. На одном из этих потолков есть даже хрустальные люстры.

– Но как же все это меняется? – настаивала она.

– Просто бесшумно занимает свое место.

– А как еда? – спросила Кэтлин.

– Тебе бы она точно понравилась! – ответил я. – Мы когда-нибудь туда съездим.

– Все равно, расскажи мне сейчас.

– Ну, хорошо. Там была башня из морепродуктов, с вырезанной фигурой морского конька на вершине. Три уровня устриц, которые лежали на половинках раковин, а в некоторых из этих раковин были настоящие жемчужины!

– Ну а как дама, с которой ты обедал?

Ой-ей-ей, подумал я.

– А что с ней такого?

– Сколько ей лет?

Я сделал задумчивую гримасу.

– Трудно сказать.

Это был как раз один из тех случаев, когда приходилось выбирать между правдой и счастьем. Смысла скрывать правду было немного, потому что, во-первых, это не была какая-то интрижка, а во-вторых, Кэтлин и Калли никогда, скорее всего, не встретятся. Но даже если это вдруг произойдет, Калли никогда меня не продаст. Наши с ней секреты были нашими секретами. Мы всегда прикрывали спины друг друга.

Я посмотрел Кэтлин прямо в глаза – так, как меня научил президент Клинтон – и сказал:

– Милая, миссис Каллоуэй не меньше шестидесяти.

– Шестидесяти? – уточнила она.

– Как минимум, а может быть, и все шестьдесят три.

– А как так получилось, что тебе пришлось лететь в Вегас, чтобы сводить ее на представление и на обед?

– Я же тебе уже говорил. У нее заболел муж. А у них уже были билеты на представление и бронь в ресторане. Он один из моих боссов, так что выбора у меня не было.

– Г-м-м-м, – промычала Кэтлин. – Но выглядишь ты так, как будто отлично провел время.

– Это я просто притворяюсь.

Из-за своего первого мужа, этого Кена Чапмена, Кэтлин была довольно недоверчива. Я видел, как она пытается разобраться с моим объяснением, и решил прекратить ее мучения.

Я хлопнул себя по лбу.

– Только что вспомнил. У меня же есть фотография с Милдред.

– Милдред?

– Милдред Каллоуэй. Официант снял нас на мой мобильный.

– В «Свитч»?

– Ну да.

– А зачем?

– Мне неудобно говорить, но эта миссис Каллоуэй почему-то решила, что я красивый. И вот она решила отправить это фото своей подружке в Сиэтле, чтобы та подумала, что у нее было романтическое свидание с молодым поклонником.

– Покажи телефон, – потребовала Кэтлин. – Я хочу посмотреть на тебя и эту детку.

Я полистал память телефона и протянул его моей девушке.

– Пожалуйста.

– А-а-а-а, – сказала Кэтлин. – Да эта Милдред просто очаровашка!

– Ты лучше, – сразу же сказал я, доказывая, что ни перед чем не остановлюсь.

– Вы только взгляните на эту улыбку! – продолжила Кэтлин. – Видно, что она чувствует себя превосходно. И ты тоже неплохо выглядишь, милый.

– Спасибо.

– А на заднем плане это что, та самая башня из морепродуктов?

– Вот именно. Надо было снять ее поближе для тебя.

Прежде чем вернуть мне телефон, она нажала на кнопку вперед, чтобы увидеть следующую фотографию – их больше не было, а затем назад, чтобы проверить предыдущую – это оказалась фотография ее и Эдди, играющих во время исторического визита социального работника Патти Фелдсон к ней в дом.