Выбираясь через это окно, Шарлотта всякий раз оказывалась совершенно одна, и ей нравилось это уединение. Она села, положила на колени книгу большого формата и стала перелистывать страницы. Из всех книг и буклетов, имеющих отношение к путешествиям, какие у нее были, эта — «Врата гламура» — была ее любимой. Она купила ее на деньги, полученные за первую в ее жизни работу няни. Шарлотта выбрала именно эту книгу, потому что в ней описывался Лос-Анджелес, город, на холмах над которым красуется надпись «Голливуд». В Городе Ангелов живут кинозвезды и знаменитости, такие люди, как ее отец, — так думала она, когда еще была такой маленькой, что не перестала мечтать.

Купив эту книгу, она смогла представить места, где, как она думала, бывал ее отец, рестораны, в которых он был завсегдатаем, людей, с которыми он встречался. Она рисовала в воображении сцены, как отец берет ее за руку, ведет куда-то с собой, знакомит ее с красивыми людьми, показывает ей экзотические места. Позже, когда она выросла и поняла, что отец никогда не вернется насовсем, эти мечты сменились другими — вместо того чтобы представлять, как отец берет ее с собой в поездки, она стала мечтать, как путешествует и видит все эти удивительные места самостоятельно.

Но вместе с этой новой мечтой пришел и страх уподобиться мужчине, которого она презирала. К тому же в глубине души она знала, что никогда не посмеет совершить все эти путешествия сама. Она боялась лишиться иллюзий, разочароваться горькой реальностью. Или превратиться в такое же эгоистичное существо, как отец.

И все же, когда ей нужно было успокоиться, такие вот книги помогали ей отвлечься. Они помогали ей выкинуть из головы и отца, и свое прошлое и предаваться фантазиям о путешествиях и новых, удивительных местах. Она глубоко вздохнула, переворачивая страницы. Но сегодня ей почему-то не удавалось забыться.

В это самое время кто-то громко постучал в дверь. Шарлотта потерла руки, чувствуя, что покрывается гусиной кожей. Стук повторился. Пришлось вернуться в дом, чтобы посмотреть, кто стучит. По местным понятиям, время для визита было неподходящее, близилась полночь.

Шарлотта положила книгу на стол и подошла к двери.

— Кто там?

— Роман. Открой!

Желудок Шарлотты совершил кульбит.

— Уже поздно.

К тому же у нее не было настроения снова затевать с Романом игру в тяни-толкай.

Он снова забарабанил в дверь.

— Шарлотта, ну открой же! Удели мне пять минут! — пророкотал Роман глубоким, низким и таким соблазнительным голосом.

Шарлотта прислонилась к двери. Хотя ее отделяло от Романа дверное полотно, eго присутствие подействовало на нее так, что ей стало жарко.

— Уходи!

— Не уйду, пока мы не поговорим.

— Приходи утром в магазин.

Шарлотта подумала, что в магазине Бет послужит им буфером. Вместо ответа Роман еще раз стукнул кулаком в дверь.

— Ты разбудишь соседей.

— Тогда впусти меня.

— Если бы я могла… — прошептала Шарлотта так тихо, что Роман не мог ее услышать. Но она ни в коем случае не могла пустить его в свою маленькую квартирку, где бы он заполонил все пространство своим присутствием, своим ароматом, своей мужественностью. Она прижалась лбом к холодной двери, но это не принесло ей облегчения: жар снедал ее изнутри.

За дверью стало тихо. Хотя Шарлотта сама велела Роману уйти и должна была испытать облегчение от того, что он подчинился, она была разочарована тем, что он сдался так быстро. Она вернулась к столу, но книга, которая недавно ее увлекала, теперь потеряла для нее интерес, осталась лишь напоминанием о боли.

Неожиданно где-то снаружи раздался грохот, с лестницы пожарного выхода донесся топот.

По-видимому, Роман сдался не так легко, как она уже подумала. Сердце Шарлотты забилось чаще, в горле пересохло. Она видела, как Роман проходит через террасу и наклоняется, чтобы втиснуть свое крупное тело в окно. И вот он вошел в квартиру и выпрямился в полный рост.

Он всегда выглядел внушительно, но в ее маленькой квартирке его размеры и магнетизм просто ошеломляли. Шарлотта нервно сглотнула, пытаясь понять, чего же он хочет и есть ли у нее силы устоять в игре в перетягивание каната, от которой он, по-видимому, получает удовольствие.

Шарлотта стояла, подбоченившись, и с опаской смотрела на Романа. А он чувствовал себя последним мерзавцем — кем он, возможно, и был, если учесть все, что произошло между ним и Шарлоттой после его возвращения, включая и то, как он только что ввалился без приглашения в ее квартиру.

Уйдя с танцев, он большую часть вечера проболтался возле здания, где находились магазин Шарлотты и ее квартира. Чем дольше ее не было, тем сильнее разыгрывалось его воображение. В конце концов ему пришлось признать перед самим собой, что, когда дело касается Шарлотты, его эмоции не поддаются контролю. И даже то, что она наконец вернулась, и вернулась одна, нисколько не прибавило ему спокойствия. Пусть Рик и уважает по-братски границы, это ни в коей мере не означает, что Шарлотта принадлежит Роману.

Он понимал, что, как бы его ни переполняли собственнические чувства, он должен ее отпустить. Пока он расхаживал взад-вперед перед домом, у него было время подумать, и теперь он точно знал, что должен сказать Шарлотте. Вот только он не знал, как начать.

— Для человека, который только что вломился в мою квартиру, ты на удивление молчалив, — сказала наконец Шарлотта.

— Я не вламывался…

— Я не впустила тебя в дверь, ты влез в окно — как это называется?

— Пришел в гости. — «Что я говорю!» Роман взлохматил пятерней волосы. — Похоже, ты не в настроении со мной разговаривать, так, может, просто выслушаешь меня?

Шарлотта пожала плечами.

— Ты уже здесь. Чем скорее ты выскажешься, тем скорее уйдешь.

Но Роману меньше всего на свете хотелось уходить — теперь, когда он вошел в сокровенное убежище Шарлотты. Ее маленькая квартира выглядела очень женственно, прямо как сама Шарлотта. Роман оценил белые стены с желтым бордюром, мебель в цветочек. Ему бы полагалось чувствовать себя неуместно в такой чисто женской обстановке, а он вопреки ожиданиям был заинтригован и возбужден. В нем боролись мужчина и журналист: журналист хотел копнуть глубже, узнать больше, а мужчина просто хотел Шарлотту.

Стоило ему взглянуть на ее тоненькое платье, как он почувствовал выброс адреналина. Платье явно было выбрано из-за его удобства, но выглядело очень чувственно. Белоснежная ткань резко контрастировала с черными растрепанными волосами Шарлотты. Сам цвет символизировал чистоту и невинность, но у Романа это облегающее белое платье вызывало какие угодно мысли, только не невинные.

Но он пришел не для того, чтобы отдаться чувственному танцу, который у них так хорошо получался. Он пришел объяснить свое поведение и свои чувства — сделать то, чего Роман Чандлер никогда прежде не делал, уж во всяком случае, перед женщиной. Но Шарлотта не просто первая встречная женщина. И никогда ею не была. Она особенная. И она имеет право знать, что, когда он отступается от нее, это не имеет никакого отношения к его чувствам. Но имеет полное отношение к различиям между ними и к тому, что он уважает ее потребности.