все простить, – обращаюсь к девчонке мысленно. – Только будь моей. Пожалуйста».

– Мне нужно уехать в Москву, – деловито сообщает Влада.

Неожиданный поворот.

– Могу я поинтересоваться, зачем? – от накатившего изумления голос становится чуть сиплым. Но Влада ничего не замечает. Не отслеживает нюансы.

Стараясь скрыть собственную слабость, сардонически приподнимаю бровь. Придаю лицу насмешливое, чуть надменное выражение и жду.

– Это по поводу моей музыки. Сейчас позвонил Эдуард… Ой, забыла отчество, – тараторит Влада и тут же поправляется. – Измайлов то есть.

– И что? – давлю взглядом. – Ты к нему собралась?

– Работать, – охает она. – Он говорит, что я очень талантлива и могу стать знаменитой… звездой то есть.

– Знаменитой звездой? – скривив губы, роняю с издевкой. Специально вкладываю в безобидные слова двойной смысл. И добавляю раздраженно. – Решила папика сменить, пока Маркус в отъезде? Эдик хоть и пузан с одышкой, но бабла у него больше, чем у моего брата.

Фарфоровое личико тот час же заливается краской стыда.

– Да как ты смеешь? – вскидывается Влада. Решительно поднимается с дивана, намереваясь выйти из комнаты с высоко поднятой головы.

– А ну постой, – поспешно хватаю за руку. Шагнув почти вплотную, притягиваю к себе.

Вздохнув, ощущаю пустоту в желудке. Верный признак надвигающейся ярости.

– Куда это ты собралась? – нависаю над изумленной девчонкой.

– Отпусти, – пытается вырваться она. – Ты не имеешь права.

– Да ну? – усмехаюсь кисло.

Перехватываю обе руки. Чуть крепче сжимаю запястья. На одном болтается тонкий браслетик. И тот час же острые фигурные листики впиваются мне в ладонь.

Ничего, потерплю!

– Ты никуда не поедешь, – рычу негромко. – Я категорически против.

– Да кто ты такой! – восклицает она. Пытаясь вырваться, опаляет взглядом.

– Ты сама знаешь, – роняю с усмешкой. – А если сомневаешься, сделаем тест.

Щеки девчонки снова пунцовеют от стыда.

– Слава, – тянет она, глотая слезы. – Почему ты меня все время оскорбляешь?

– Ну прости, – извиняюсь поспешно. Хотя в моем голосе нет ни капли раскаяния. И добавляю миролюбиво. – Если хочешь в Москву, поедем конечно. Одну я тебя никуда не отпущу.

– Почему? – задрав голову, смотрит выжидательно. По щекам текут слезы. Пухлая губа прикушена, а худенькие плечики подрагивают.

– Тихо, милая, – шепчу, осторожно вытирая мокрые щеки. – Тихо, – прошу, впечатываясь всей мощью в теплое податливое тело. – Ты – моя, заявляю, впиваясь в рот требовательным поцелуем.

– Пусти, – вырываясь, шипит она яростно. – Ты сам отказался от меня. От Саши. Выгнал как паршивую собаку…

– Это ты виновата, – рычу хрипло. – Почему ты так поступила с нами?

– Я? – зыркает изумленным взглядом и добавляет с горьким сарказмом. – Конечно, это я виновата. Во всем. Это же я напустила полный дом мужиков, когда ты уехал к врачу…

– Что? К какому врачу? – бросаю отрывисто. Вздрагиваю от неожиданности. И самому кажется, будто ведро воды на голову вылили. – Ты о чем, Владочка?

Лихорадочно перебираю в башке прошлые события. Каждая минута того злополучного дня выбита у меня на извилинах и тщательно оберегается.

Никак не могу забыть.

– Погоди, – прошу настойчиво. Взяв за руку, веду к дивану. – Нужно поговорить…

– Уже поздно, – мотает головой Влада. То ли напоминает, что время давно перевалилось за полночь, то ли намекает, что поезд давно ушел.

– Удели мне пять минут. Расскажи свою версию, – выдыхаю с тихой яростью. Тот самый главный вопрос, который следовало задать два года назад. Допросить девчонку. Наорать. Зацеловать до бесчувствия, но все-таки докопаться до истины.

А я, баклан, предпочел впасть в бешенство.

– Завтра, – мотает она головой и замечает беспомощно. – Я очень устала, Слава.

– Хорошо, – осторожно целую ее в лоб. Прижимаю к себе и заявляю решительно. – Ты- моя, Влада. Только моя.

29. Придется разбираться самому

Ростислав

– Отпусти, – слабо отталкивает меня Влада. – Видеть тебя не хочу. Зачем ты только приехал?

В голосе сквозит обида и неприкрытая горечь. По щекам льются слезы, а тонкие пальчики сжимаются в кулачки.

– Погоди, – инстинктивно притягиваю девчонку к себе. Хочется защитить. Уберечь. Пусть даже от самого себя. – Просто скажи, где была тем утром. Если помнишь, конечно…

Последнюю фразу добавляю на автомате, словно даю возможность уйти от ответа.

– Помню, – кивает она. – Каждый момент помню, – добавляет резко. – Только не вижу смысла обсуждать. Ты все сказал, Слава. А я запомнила. Мы не нужны тебе. Ни я, ни Саша.

– Погоди, – повторяю ошалело. Хватаю девчонку за руки. Смотрю в упор. – Когда ты уходила от меня, ты знала? Почему не сказала?

Чувствую, как меня накрывает от одной только мысли.

– Ты был занят, Славочка, – кривит губы в горькой улыбке Влада и добавляет тихо. – Отпусти. Больно.

Тот час же разжимаю сведенные пальцы. Вглядываюсь красные отпечатки на бледных запястьях. Прикасаюсь к ним губами. Шепчу какие-то слова в утешение и не сразу замечаю полное отсутствие реакции.

Влада стоит не шелохнувшись. Отстраненно позволяет тормошить себя. Целовать.

Как безумный таращусь в глаза полные слез. Тянусь вытереть, но нежная и робкая девочка решительно выставляет вперед руку.

Хочет еще что-то сказать, но в этот момент у нее в кармане оживает маленький приборчик. Сначала слышится возня, вздохи сына, а затем хныканье и жалобный плач.

– Сашулька! – спохватывается Влада. Быстрым шагом выходит из комнаты. Не задерживаю. Не бегу следом. Лишь как завороженный смотрю на развивающиеся полы халата и голые круглые коленки.

«Беги, далеко не убежишь», – крякаю мысленно. И как только на лестнице стихают шаги, звоню Грише.

– Зайди.

Мимоходом замечаю время в айфоне. Почти два часа ночи. Если сейчас смотаться домой, к утру успею вернуться. Мне бы полистать отчет безопасников. Самому съездить к конторе Саблина. Присмотреться.

Усевшись на диван, тру лицо, и все пытаюсь вспомнить, что там написано в отчете про врача. К какому спецу ходила Влада? Или снова врет? Ничего не приходит на ум. Хоть убейся!

Зато память услужливо выплескивает из своих недр то самое сообщение.

«Давай поженимся…»

Сразу же вспоминаю как наорал в трубку. И услышал тоненький испуганный голосок. Даже свою реакцию помню. Как последний дурак тогда чуть не сорвался в город. Найти Владу и встряхнуть хорошенько. Может и стоило так поступить?

Но дурацкая гордость не позволила. И полный кабинет народа. Будто наяву вижу хмурое лицо Тимура, насупленного Гришу. Тогда меня сильно накрыло. Думал, просто сдохну. И решил ударить побольнее. И ударил… Баклан.

– Скажи пилотам, через час взлетаем, – приказываю, как только комнату робко просачивается Гриша.

Ничего не спрашивает. Кивает коротко. За годы службы привык верно считывать мое настроение. А я сейчас даже не скрываю бешенства. Сейчас бы всечь кому-нибудь в будку. Выпустить пар и подумать связно.

«Да кто тебе не дает! Думай». –