— Где Амаль Фейсал? — произнес он не слишком громко. — Где доктор? — повторил он громче.

— Я здесь, — ответил Фейсал.

— Мы одни?

— Сейчас да.

— Сколько времени я здесь?

— Почти час...

— О Господи! А который сейчас час?

— Четыре пятнадцать утра.

— С ума сойти! Надо торопиться...

— Куда, позвольте узнать?

— Сначала уберите лед! В конце концов, я не рыба и не протухну. До рассвета осталось часа полтора, а еще столько дел! Что у меня с глазами? Уберите компресс!

Амаль Фейсал выполнил пожелание Кендрика. Тот сел, а затем спрыгнул на пол.

— Доктор, а что с плечом? — Эван покосился на бинты.

— Ничего страшного. Через неделю заживет. Пара перевязок, и рана затянется.

— Никаких перевязок! Нужно срочно организовать мой побег из тюрьмы.

— Вы что, сошли с ума?

— Я, доктор, в здравом уме и твердой памяти. Срочно звоните Ахмату! Расклад такой. Меня и еще двух-трех арестантов тюремная администрация переводит в другую тюрьму, где будет вестись следствие. По дороге мы выбиваем заднюю дверь полицейского фургона. Петли, естественно, держатся на соплях, прошу прощения. У вас есть фотографии террористов, тех, что в камере?

— Разумеется.

— Принесите. Я скажу, кого отобрать для побега.

— Полнейший бред! — воскликнул Фейсал.

— Полнейший здравый смысл! — парировал Эван. — Там, в камере, есть террорист, который поможет мне выполнить задуманное. Звоните Ахмату. Доведите до его сведения то, что я вам изложил.

Амаль Фейсал смотрел на Кендрика не мигая.

— Ну что вы стоите столбиком? Тащите мне фотографии и звоните Ахмату. Я должен вернуться в камеру через двадцать минут, а через десять минут пусть нас увезут.

Султан Омана, как всегда, в слаксах и в футболке с надписью «Нью-Ингленд пейтриотс», сидел за письменным столом и, прижав к уху трубку, разговаривал по телефону:

— Что ж, это большая удача, Фейсал! Да смилуется над нами Аллах!

— Он сказал, что вы этого ожидали.

— Ожидал — чересчур сильно сказано, старина! Надеялся — больше подходит.

— Великий султан, я выхаживал вас, когда вы болели. И в детстве, и в юности. А помните, как я вас подбадривал? Ахмат засмеялся:

— Безумная неделя в Лос-Анджелесе? Когда я женился?

— У нас с вами была договоренность. Ваш отец так ничего и не узнал!

— Хотите сказать, я вам чего-то недоговариваю?

— Не скрою, пришла в голову эта мысль.

— Хорошо, старина, я...

Неожиданно отворилась дверь, и вошли две женщины. Одна блондинка, вторая — шатенка. На блондинке был накинут халат, полы которого едва сходились на округлом животе. Это была его беременная жена. Шатенку звали Калейла.

— Нашему общему знакомому, доктор, — продолжал говорить Ахмат, — нужна помощь, а кто в состоянии оказать ее, кроме султана? Все будет так, как он сказал. Но задержите его возвращение в камеру на пятнадцать или двадцать минут, пока не появятся два моих офицера полиции.

— Ваши двоюродные?

— Думаю, пары полицейских будет вполне достаточно, друг мой.

Последовала короткая пауза.

— А что, Ахмат, слухи подтвердились?

— О чем это вы? Ни слухи, ни сплетни меня не интересуют.

— Говорят, вы мудрый не по годам...

— Глупость какая-то, — бросил султан.

— Он сказал, что вам не мешало бы расширить свой кругозор, дабы «соответствовать своему положению». Это его слова.

— Не зацикливайтесь на всякой чепухе, доктор. Просто держите меня в курсе. — Ахмат протянул руку к кнопочному телефонному аппарату, набрал несколько цифр. Через пару секунд сказал: — Прошу прощения. Знаю, что разбудил, но вынужден побеспокоить вас. Поезжайте в тюрьму. Амаль Бахруди... Помогите сбежать. С рыбой. — Он повесил трубку.

— Ахмат, что случилось? — спросила жена и быстро пошла к нему.

— Бобби, ходи, пожалуйста, помедленнее. До родов осталось всего шесть недель, а ты бегаешь бегом.

— Это уж чересчур! — сказала Роберта Олдридж-Яменни и обернулась к Калейле. — Не находишь? Этот спортсмен еле поспевал за мной в Бостонском марафоне, а теперь учит меня, как вынашивать ребенка!

— Королевское семя, Бобби! — улыбнулась Калейла.

— Королевское! Боже ты мой! Пеленки — один черт! Спроси мою мать, она за шесть лет выносила четверых из нас. Дорогой, что случилось?

— Наш американский конгрессмен кое с кем задружился в тюремной камере. Устраиваем ему побег.

— Получилось! — Калейла засмеялась.

— Твоя идея, — сказал Ахмат.

— Но она ему пришла в голову!

— Какое это имеет значение! Главное, чтобы события не заставали врасплох. Извини, Калейла, я даже с тобой не поздоровался. Жаль было вытаскивать тебя в такой час, но ты ведь не хочешь оставаться в стороне.

— Упаси Боже!

— Как тебе удалось выйти из отеля в четыре утра?

— Благодаря Бобби. Но имей в виду, наша репутация при этом никоим образом не пострадала.

— С ума сойти! — Ахмат взглянул на жену.

— Великий султан, — произнесла нараспев Бобби. Сложив ладони, она поклонилась и заговорила с бостонским акцентом: — Эта милая леди, она же куртизанка из Каира, она же тонкий намек на толстые обстоятельства, — жена султана провела ладонями по своему выпяченному животу, — она же подруга жены высокопоставленного лица, бросившего на время свою беременную жену, вызывает всеобщее расположение и одобрение. — Женщина поклонилась Калейле. — А вы, милая леди, ежели дотронетесь до великого султана, я выцарапаю вам глаза.

— Этого вы можете не опасаться, дорогая, — с притворной серьезностью сказала Калейла. — Но хорошо, что предупредили.

— Да ладно, вы обе! — прервал их Ахмат.

— Нам надо все время смеяться, — заметила его жена. — Иначе, думаю, мы спятим и начнем бредить.

— Бредовое безумие! — кивнул Ахмат. — Калейла, а что твой приятель? Этот английский бизнесмен?

— У него алкогольное безумие, — ответила Калейла. — Сидит в баре отеля и обзывает меня последними словами.

— Не самое плохое, что могло случиться с вашим прикрытием.

— Да уж, действительно! Нашелся другой покровитель, предложил более высокую цену... Чего так упиваться?

— А наши патриоты, уважаемые коммерсанты, по-прежнему ждут не дождутся, чтобы я в расстройстве улетел на Запад, по-прежнему верят, что ты работаешь на них?