— Я страдаю, — сказал Фазыл. — В загробном мире не осталось места, не осталось уголка, где бы я не побывал. (Я с воодушевлением во всех деталях опишу эти путешествия с Газзали и Ибни Араби, сказал Неджип.) Я удостоился самой большой благосклонности ангелов Аллаха, поднялся на самые высоты неба, что считаются недосягаемыми, я видел ужасные наказания, которым подвергаются в аду атеисты в галстуках и высокомерные позитивисты с колониальными замашками, насмехающиеся над верой народа, но все же не стал счастливым, потому что мысленно был здесь, с вами. Муж с женой в изумлении и страхе слушали слова несчастного призрака.

— Многие годы меня огорчало не то, что вы когда-нибудь оба будете счастливыми, какими я вижу вас сегодня вечером. Напротив, я больше своего собственного счастья хочу, чтобы Неджип был счастлив. Из-за того, что мы оба так любили друг друга, так дружили, мы никак не могли убить ни себя, ни друг друга. Мы словно бы укрылись броней бессмертия из-за того, что больше ценили жизнь друг друга, нежели свою собственную. Какое это было счастливое чувство! Но моя смерть доказала мне, что я ошибался, веря в это чувство.

— Нет, — воскликнул Неджип. — Я никогда не ценил свою собственную жизнь больше твоей.

— Если бы это было правдой, я бы никогда не умер, — проговорил призрак Фазыла. — А ты никогда не женился бы на прекрасной Хиджран. Я умер потому, что ты тайно, даже втайне от себя, желал моей смерти.

Неджип вновь пытался резко возражать, но призрак его не слушал.

— В загробном мире мне не давало покоя не подозрение о том, что ты желал моей смерти, а мысль о том, что ты приложил руку к вероломному убийству и я погиб от выстрелов из твоих рук в голову, когда ночью в темноте спал в своей кровати, и страха, что ты стал иметь дела с врагами шариата, — сказал призрак.

Неджип замолчал и теперь не возражал.

— У меня есть только один способ избавиться от этих тревог и попасть в рай, а у тебя — избавить себя от подозрения в совершении этого ужасного преступления, — промолвил дух. — Найди того, кто меня убил. Уже семь лет и семь месяцев не могут найти ни одного подозреваемого. Я хочу возмездия для того, кто имел хотя бы намерение меня убить или имел отношение к моей смерти. Пока этот презренный не будет наказан, мне в этом мире, в этом временном мире, который вы считаете настоящим миром, нет покоя.

Пораженные и рыдающие супруги не могли ничего ответить, как вдруг призрак внезапно исчез с экрана.

— Ну, а что было дальше? — спросил Ка.

— Я еще не решил, чем закончится, — ответил Неджип. — Если я допишу этот рассказ, он, по-твоему, будет продаваться? — Увидев, что Ка не отвечает, он тут же добавил: — Вообще-то я пишу о том, во что верю всем сердцем. По-твоему, о чем этот рассказ? Что ты чувствовал, когда я читал?

— Я с ужасом понял, что ты всем сердцем веришь в то, что эта жизнь — всего лишь подготовка к жизни в ином мире.

— Да, я верю в это, — ответил Неджип, волнуясь. — Но этого недостаточно. Аллах желает, чтобы мы были счастливы и в этом мире. А это так сложно!

Они замолчали, думая об этой сложности.

В этот момент включили свет, но те, кто был в чайной, молчали, словно все еще было темно. Владелец чайной стал стучать кулаком по не работавшему телевизору.

— Мы сидим уже двадцать минут, — сказал Неджип. — Наши уже, конечно, лопнули от любопытства.

— Наши — это кто? — спросил Ка. — Фазыл тоже среди них? Это ваши настоящие имена?

— Конечно, это мое ненастоящее имя, как и у Неджипа в рассказе. Не задавай вопросов, как в полиции! А Фазыл никогда не ходит в такие места, — ответил Неджип с загадочным видом. — Самый ярый мусульманин среди нас — это Фазыл, и он же — тот человек, кому я больше всего в жизни доверяю. Но он боится, что, если он будет замешан в политику, это попадет в его личное дело и его выгонят из школы. В Германии у него есть дядя, и он позднее попросит его забрать к себе, но мы очень любим друг друга, как в рассказе, и если кто-нибудь убьет меня, я уверен, он за меня отомстит. На самом-то деле мы еще ближе, чем я изобразил в рассказе, и, как бы далеко мы ни были друг от друга, мы знаем, что делает в тот или иной момент каждый из нас.

— Что делает сейчас Фазыл?

— Хммм, — ответил Неджип. Он странно посмотрел на Ка. — Читает в общежитии.

— Кто такая Хиджран?

— Как и у нас, ее настоящее имя — другое. Но не она сама себя Хиджран назвала, а это мы ее так назвали. Некоторые постоянно пишут ей любовные письма и стихи, но боятся отправить. Если бы у меня была дочь, я бы хотел, чтобы она была такая же красивая, умная и смелая, как она. Она — лидер девушек в платках, ничего не боится и очень яркая личность. На самом деле вначале, под влиянием своего отца-атеиста, она тоже не верила в Аллаха, работала моделью в Стамбуле, показывала по телевизору свой зад и ноги. Сюда она приехала ради рекламы шампуня, которую тоже должны были показать по телевизору. Она шла по самой бедной и грязной, но самой красивой улице Карса — по проспекту Гази Ахмет Мухтар-паши, внезапно останавливаясь перед камерой, одним движением распуская свои великолепные светло-каштановые, до талии, волосы, и, взмахнув ими, словно флагом, говорила: "Хотя прекрасный город Карс и грязный, мои волосы всегда сияют благодаря Блендаксу". Рекламу, видимо, должны были показать по всему миру, и весь мир должен был смеяться над нами. Две девушки из педагогического института, в котором тогда еще только начиналась война из-за платков, узнали ее, потому что видели по телевизору и по фотографиям в "желтых газетах", где писали об ее скандальных историях с богатыми парнями в Стамбуле, и втайне восхищались ею; они пригласили ее на чай. Хиджран пошла, чтобы посмеяться над ними. Там ей сразу стало скучно, и она сказала: "Раз уж, говорит, ваша религия — да, так и сказала, не наша религия, а ваша религия — запрещает, чтобы волосы были видны, а власть запрещает их закрывать, вы тогда сделайте как этот — тут она назвала имя иностранной рок-звезды — побрейтесь налысо, а в нос повесьте железное колечко! Тогда весь мир обратит на вас внимание!" Наши девушки так растерялись, что вместе с ней стали смеяться над этой шуткой! Хиджран от этого осмелела и сказала: "Снимите тот кусок тряпки, который ведет вас в темноту средневековья, с ваших красивых голов!" — и попыталась протянуть руку к платку самой растерянной из девушек и снять его, и вдруг рука осталась неподвижной. Она сразу же бросилась на землю и попросила у той прощения — ее брат, самый глупый из глупых, учится в нашем классе. На следующий день она снова пришла, и потом опять, и наконец присоединилась к ним и в Стамбул больше не вернулась. Поверь мне, это она — та святая женщина, которая превратила платок в политический флаг угнетаемых мусульманок Анатолии, поверь мне!

— Тогда почему ты в своем рассказе ничего о ней не сказал, кроме того, что она была девственницей? — спросил Ка. — Почему Неджип и Фазыл, прежде чем убить друг друга, не догадались спросить у Хиджран, что она думает?

Наступило напряженное молчание, во время которого Неджип смотрел в сторону улицы, на медленно падающий из темноты снег, похожий на струящиеся стихи, своими прекрасными глазами, один из которых через два часа и три минуты будет выбит пулей.