К его неудовольствию в вагоне почти зримо витал прокисший дух инфлюэнцы. Пусть она сейчас несмертельна, но все еще способна выбить человека из активной колеи дня на два-три.

Что крайне нежелательно. Сегодня особенный день, за которым каникулы - жалко провести их с охрипшим горлом и в соплях. Следовало бы Жюлю, пока сидит без дела, придумать способ оградить себя от настойчивого присутствия респираторно-зараженных. Плотность которых на квадратный метр вагона превышала норму, допустимую для сохранения здоровья: в каждой секции из четырех кресел – минимум один человек был болен или находился в инкубационно-предгриппозном состоянии.

Показалось, что воздух в вагоне тоже болен. Если хорошенько захотеть и приглядеться, можно заметить повисшие перед носом вредоносные бактерии. Они имеют расплывчатую форму одноклеточной амебы, которую Жюльен когда-то давно видел в микроскопе на уроке биологии. Бактерии и их друзья - микробы с вирусами нагло уставились на Жюля, кривляются, строят рожи, угрожая заползти в дыхательные пути.

Одна, особо наглая болезнетворная амеба, похожая на инфузорию-туфельку, растолкав собратьев, подлетела к самому лицу Жюля. Поставила ручки-волоски в бока, приоткрыла беззубый рот и, не меняя выражения лица, захохотала голосом Фантомаса:

- Хе-хе-хе...

Черт! Что это, во сне или наяву? Жюль не разобрался. Неужели задремал? Категорически нельзя! Помахал руками перед носом - разогнать микро-завоевателей, собравшихся оккупировать его организм. Отвернул взгляд от прохода к окну. По пути взгляд наткнулся на бумажный стаканчик с остатками кофе. Жюль допил и бросил стакан в мусорный карман под столом – по привычке к порядку. Взглянул наружу – за окно.

Там хоть и простирался удручающе скучный пейзаж в зимних тонах, зато был приятен глазу стерильностью. Потому что свободен от всяческих болезнетворных инфекций, распространяющихся воздушно-капельным путем. А, да что он зациклился на простудах? Надо поменьше о них думать, тогда точно не заболеет. Главное в лечении и предупреждении – позитивный настрой, говорит неофициальный закон психологии. Забыл, что ли? Расслабился студент...

Деревенская сторона Бретани тянулась за окном неизменно-однообразным, ровным ландшафтом – поля, поля... Между ними – хуторские постройки, разделенные длинными километрами.

Добротно сработанные, каменные дома фермеров стояли по окна в бело-пенных, неспокойных волнах. Будто сорванные с места буйки, унесенные в открытый снежный океан, они чернели одиноко, заброшенно и не верили, что разбушевавшаяся стихия когда-нибудь утихнет.

Жюль не верил вместе с ними. Потому что погода не наладилась, как он предполагал и надеялся, а ухудшилась. Вновь повалившая с неба масса взяла в плен все неподвижности, что встретила на пути: дома, деревья, сараи, заборы, поля, холмы и с отчаянным упорством принялась их засыпать. Чтобы пресечь в зародыше сопротивление, задавить на корню мечты: о весне, о солнце, о радостно плачущих сосульках...

23.

За окном поезда темнело. Быстро, неотвратимо, слишком рано - за счет снегопада. Так же быстро темнело настроение Жюльена: возвращалась тревога, от которой за полчаса в тепле успел отвыкнуть. Посмотрел на часы. Осталось тринадцать минут с мелочью, если поезд не опоздает. Пора будить Жаннет. И внести коррективы в планы.

От Дожона до замка Тиффож на машине по шоссе километров тридцать – полчаса на легковушке. Но. Если срезать по грунтовке, получится на треть короче.

Надо будет уговорить владельца машины отправиться по короткой дороге. Если удастся уговорить... Если дорога расчищена... Если вообще получится найти сумасшедшего, который согласится их подвезти - в темноте, далеко за город, вечером перед Рождеством...

В любом случае придется раскошелиться. То, что сэкономил на дороге в Нант, потратится на дорогу в замок. В двойном размере. Или даже в тройном. Имеет смысл? Отказаться от затеи пока не поздно? Ждать еще год? Выдержит ли он? А Жаннет? Жалко ее разочаровывать. В конце концов что такое сотня евро, если она сделает счастливой любимую девушку. Не просто любимую - будущую жену. Мать его детей.

Припомнил содержание портмоне, лежавшего в левом переднем кармане джинсов. Тощий, потертый, не производящий впечатления кошелек отчетливо встал перед глазами. Имелось два отделения для бумажных денег, кармашек с кнопкой – для монет. В потайном отделе, защищенном молнией, покоился банковский пас.

Так, подведем баланс. Мелочь не считается. В двух отделениях лежит ровно сотня разными купюрами - последняя сумма, которую он имел право снять со счета наличкой. На пасе осталась возможность платить безналично - с кредитом в пятьсот евро, но про эту опцию можно сегодня забыть. Итак, баланс положительный и звучит следующим образом: если придется искать лифт до замка, наличных должно хватить расплатиться.

Еще останется на мелкие нужды - в обрез, без разгула, но они с Жаннет не собирались шиковать. Хорошо, что обратные билеты на маршрут Дожон-Нант приобретены. «Рискнем продолжить вояж», - мысленно сообщил Жюль собственному отражению в окне, которое превратилось в зеркало из-за черноты снаружи.

Для закрепления уверенности он кивнул себе в окне. В тот же момент, как по команде, свет в поезде отключился.

Обычное дело - кратковременная потеря контакта. Не паниковать!

Наступила кромешная темнота, когда не замечаешь разницы, если закроешь-откроешь глаза. И странное дело: воцарилась такая же кромешная тишина, будто вагон вымер.

Давно замеченный эффект: в темноте люди или замолкают, или начинают говорить шепотом. Почему? Никто не знает. В темноте ощущаешь себя неуютно. Неуверенно. Темнотой управляют темные силы. Человек бессознательно, предрассудочно боится их спугнуть. Или разбудить. Или прогневить.

В-общем, старается бестолку не шуметь, из толпы не выделяться, не строить из себя царя зверей. Или венец природы. Или покорителя Галактики в масштабах Солнечной системы. Неоправданная мания величия – не более того. На самом деле мы пугливы до безобразия, от каждой мелочи замираем от страха. Свет потух – в душе первобытный ужас. Потому что знаем, кого боимся: темноты, в которой затаилась гнетущая неопределенность.

По инерции Жюль продолжал смотреть в заоконное пространство, черное, как Вселенная, в которой отключили звезды. Вдруг – волосы на голове зашевелились и стали подниматься. Он заметил нечто ужасное, что не помещалось в сознании. Сверхъестественное, не подобающее происходить в современном мире, которым управляют супер-реалистичные фейсбук и твиттер: с той стороны окна на него смотрела самая настоящая, каменная химера Стрикс.

«Дремучее средневековье», - потерянно подумал Жюль и отшатнулся, вжавшись затылком в спинку кресла. Он ее узнал - по фото в разбитом телефоне подруги. Это она сидела на карнизе позади Жаннет и ухмылялась в объектив ее живыми глазами. Теперь черты Стрикс находились на месте: оскалистый рот, грозно нахмуренные брови и мертвые глаза статуи. Она летела параллельно поезду, хлопая гигантскими крыльями. Не перьевыми, как у птиц, а перепончатыми, как у собак. Летучих. Из вида рукокрылых, семейства крылан.