дочери и наследнице Томаса, графа Уорика, Толбот был одним из богатейших людей в Англии. В свои сорок с небольшим лет он всю жизнь занимался войной, играя главную роль в подавлении восстаний в Уэльсе и Ирландии, где научился военному искусству быстроты и внезапности, которое внушало такой страх его противникам. До этого он служил во Франции лишь однажды, в последние два года жизни Генриха V, вернувшись с Бедфордом в марте 1427 года по контракту, который должен был продлиться шесть месяцев, но стал делом всей его жизни.

Толбот начал свою кампанию весной 1428 года с неожиданного карательного рейда на запад провинции Мэн и захвата Лаваля, города, который никогда ранее не доставался англичанами. После этого он приступил к зачистке всех очагов сопротивления на востоке графства. Однако 25 мая столица Мэна Ле-Ман была предана некоторыми горожанами Ла Гиру, который взял город и начал осаду замка, в который отступил английский гарнизон. Толбот находился в 32-х милях в Алансоне, но рано утром 28 мая он прибыл к Ле-Ману во главе 300 солдат и штурмом взял город. Люди Ла Гира оказались зажаты между отрядом подкрепления и гарнизоном, который, услышав на улицах боевой клич Толбота, забросал осаждавших камнями, а затем бросился на улицу, чтобы принять участие в резне. Пленных было так много, что пришлось создать специальный рыцарский суд под председательством лорда Скейлза для решения споров между их пленителями, а одно особенно сложное дело, в котором участвовали сам Толбот, Джон Попхэм, Уильям Олдхолл, Томас Ремпстон и Уильям Гласдейл, было обжаловано в Парижском Парламенте[208].

Быстрое взятие Ле-Мана и жестокая расправа, которой Толбот подверг тех, кто предал город врагу, создали ему репутацию "английского Ахиллеса", одного из самых страшных английских капитанов. Бедфорд тоже признал его таланты, наградив его щедрыми земельными пожалованиями и вызвав его на Совет в Париж[209]. Толбот заслужил место одного из старших английских командиров в новой крупной кампании, запланированной на предстоящее лето.

Часть вторая.

Жанна д'Аарк

Глава седьмая.

Святая Дева

Бедфорд был регентом Франции уже пять с половиной лет. На протяжении всего этого времени он успешно проводил политику постепенного расширения и укрепления королевства своего племянника и с этой целью делал все возможное, чтобы сохранить хорошие отношения с Филиппом Бургундским, союз с которым лежал в основе всего, чего англичане добились во Франции. В 1428 году все это оказалось под угрозой. Причиной снова стал Хамфри, герцог Глостер.

9 января 1428 года Папа постановил, что его брак с Жаклин д'Эно недействителен и что она по-прежнему состоит в законном браке с Иоанном Брабантским. Сама Жаклин была вынуждена прекратить 3-летнюю войну с герцогом Бургундским и принять его унизительные условия, признав его своим наследником, уступив власть регентскому Совету, назначенному в основном герцогом, и разделив с ним доходы трех графств[210].

Глостер попытался компенсировать неудачу своих континентальных амбиций, сделав заявку на бóльшую власть в Англии. Воспользовавшись отсутствием Бедфорда и кардинала Бофорта, он потребовал, чтобы Парламент пересмотрел его роль, и отказался заседать в Совете до тех пор, пока это не будет сделано. И снова он получил жесткий отпор. "Мы увещеваем и требуем, чтобы вы довольствовались… объявленной властью, которой был доволен наш лорд Бедфорд, ваш брат, старший дядя короля, и чтобы вы не желали большей власти", — ответили ему[211].

Глостер, однако, нашел неожиданного нового союзника в лице Томаса, графа Солсбери, возможно, самого успешного и опытного из всех английских военачальников во Франции. Солсбери вернулся в Англию, чтобы набрать новую армию, и 24 марта 1428 года заключил контракт на 6-месячную службу "во Франции, Нормандии и других местах за границей" с 600 латниками и 1.800 конными лучниками. Этот контракт был необычным в нескольких отношениях. Он позволял Солсбери по своему усмотрению заменять лучников латниками и включать в их ряды четырех мастеров-артиллеристов, а также десять рудокопов в качестве лучников. Он также предполагал расходы в 1.000 марок (350.000 ф.с.) на "пушки, каменные ядра, повозки, телеги, железные клещи, канаты и другие необходимые вещи для пушек". Что еще более важно — и зловеще — контракт давал Солсбери беспрецедентную независимость от власти Бедфорда как регента Франции[212].

Для оплаты экспедиции Парламент ввел первый прямой налог за все время правления Генриха VI: взимаемый только с Церкви и рыцарей, он собрал 12.291 ф.с. (6.45 млн. ф.с.), меньше, чем обычная субсидия, но все же щедрую сумму для страны, которая после заключения договора в Труа не была обязана платить за войну во Франции[213].

Решение о том, как использовать армию Солсбери, должно было оставаться за Бедфордом, и в мае он председательствовал на заседании Совета в Париже, который решил, что армию следует направить на захват Анжера, столицы Анжу. В следующем месяце собрание Генеральных Штатов проголосовало за сбор 60.000 т.л. (3.5 млн. ф.с.) для этой цели, включая закупку боеприпасов, достаточных для 4-месячной осады. Однако, когда Солсбери высадился во Франции в июле, он направился не к Анжеру, а прямо к Орлеану, расположенному в 130 милях к востоку. Бедфорд позже пожаловался, что это было сделано "Бог знает по какому совету", но подозрение явно пало на Глостера, который разделял предпочтение Солсбери в решительном военном ударе по Дофину, а не в медленном, но неуклонном подходе Бедфорда к завоеванию[214].

Выбор Орлеана в качестве цели был провокационным. Строго говоря, он противоречил обычаям того времени: Карл, герцог Орлеанский, был английским пленником, и поэтому его земли должны были быть вне войны, поскольку они обеспечивали доходы для финансирования его выкупа. Осада Орлеана также противоречила интересам и желаниям Филиппа Бургундского, что должно было беспокоить Бедфорда, но могло послужить дополнительным стимулом для Глостера и Солсбери, которые по разным причинам были настроены враждебно по отношению к герцогу[215].

Солсбери начал свою кампанию с таким впечатляющим размахом, что к 5 сентября он смог написать верным сторонникам Глостера в Лондоне, что уже овладел 38-ю опорными пунктами. Через месяц он захватил переправы через реку Луару в Менге и Божанси к западу от Орлеана и в Жаржо к востоку[216]. Сам Орлеан лежал на равнине на северном берегу Луары, в вершине излучины реки, что делало его самым близким пунктом к Парижу, который находился всего в 80-и милях. Один из самых больших и густонаселенных городов Франции, Орлеан был обнесен мощными стенами с восемью сильно укрепленными воротами и более чем тридцатью башнями. На южном берегу реки, отделенная от берега подъемным мостом, находилась Турель — небольшая крепость, охранявшая подступы к каменному мосту XII века постройки, девятнадцать арок которого перекинулись через