Эми хорошо справлялась с кризисными ситуациями. Запоминала необходимую информацию и отстранялась от всего остального, то есть эмоций. Эту счастливую привычку она переняла от матери, стойкой, как кремень, и отточила на должности помощника исполнительного директора в динамично развивающейся компании. По настоянию Ричарда Барри оставил список критериев для вызова поисковой службы. По мнению мужа Эми, их ребенок был единственным пропавшим за всю историю, и ситуация требовала внимания всех и каждого.

– Ты что здесь делаешь?

Эми вздрогнула.

– Боже мой, Ричард. Ты меня до инфаркта доведешь. Что, по-твоему, я могу делать? Завариваю чай. – Она перебирала пакетики с чаем: «Эрл Грэй», «Дарджилинг», пассифлора, гибискус, ромашка, черный. Вытащила несколько штук и помахала ими в ладони, словно презервативами. – Будешь?

Он кивнул и подобрал пачку брошюр, которую оставили Барри и Стэн. Озаглавлены они были «Когда пропал ваш ребенок. Как это пережить». Эми чуть не расхохоталась, когда им вручили по брошюре, как будто это тест, который они должны пройти. Там был список, что делать в первые сутки, а потом во время «долгосрочного» поиска, то есть после сорока восьми первых часов. Но Ричард сосредоточился на критериях для службы поиска, снова и снова перечитывая каждый пункт.

– Номер один. «Правоохранительные службы должны посчитать, что ребенок похищен». А как же иначе? Она пропала! Номер два. «Правоохранительные органы должны посчитать, что Эмма в серьезной опасности, ей грозит гибель или серьезные увечья». Ну, каждому исчезнувшему ребенку грозит такая опасность. Так, посмотрим… – Он перелистнул пальцем страницу. – Ага. Номер три. «Чтобы служба выпустила оповещение о пропавшем ребенке, необходимо детальное описание».

Тут он умолк, потому что они оба знали: у них мало свежих фотографий Эммы. Недостаточно просто сказать, что это красивая девочка с каштановыми волосами и большими серыми глазами, нужны детали, которые известны только семье.

– Ладно, над этим мы поработаем. Да, мы мало фотографировали. Ну и что? В наше время люди слишком много фотографируют. Вспомни наше детство. У меня, кажется, осталось три детских фотографии. Так, ну вот. Номер четыре. «Ребенку меньше семнадцати». Ну, естественно. Ребенок старше семнадцати просто уезжает из дома. Я прав? – Пока Эми ждала свистка чайника, Ричард продолжал свой монолог: – И последний пункт. «Ребенок внесен в систему НЦКИ». Это еще что? Мы должны знать, что это?

– Это Национальный центр криминальной информации, – объяснила Эми и принесла две кружки. – И ее еще туда не внесли.

Бумаги шлепнулись сбоку от Ричарда, и он оттолкнул от себя бесформенную кипу.

– Откуда ты знаешь, что это означает? Откуда тебе знать?

– Потому что мне вручили такой же проспект. И я его прочла.

По правде говоря, она была столь же возмущена, как и Ричард. Какая-то нелепая процедура, как будто получаешь права или платишь налоги. Столько бумажной волокиты, ожидание и допросы, причем часто миллион раз задают одни и те же вопросы, только слегка видоизмененные. Неужели нельзя раз и навсегда записать и оставить их в покое, чтобы заняться чем-то более важным? Барри, Стэн и Фрэнк заверили, что сделают все возможное. Прошло всего десять часов. Еще есть надежда. Эмма еще может находиться где-то поблизости.

– Почему она вообще пропала? Думаешь, она убежала?

Эми напряглась. Она не могла вспоминать о той перепалке, не могла рассказать отвратительную правду об ужасных словах, которые произнесла, о том, что сделала, и как это могло побудить ребенка убежать из дома и не вернуться. Тот, кто найдет Эмму, увидит безобразный след пальцев на ее щеке. И что тогда? Страх сдавил ей горло. Не станет ли она главной подозреваемой?

Она хорошо обращалась с Робби. Никогда не била его, даже не кричала. Эми может доказать, что она хорошая мать, просто устала и расшатались нервы. Да еще и этот выносящий мозг муж, который в последние сутки едва шевелил ногами, в буквальном смысле.

Она схватила чайник, прежде чем свисток завыл в полную силу. Распустив сопли и скукожившись, Ричард рыдал над руководством по выживанию.

– Ричард, Ричард.

Эми окунула чайный пакетик в кружку и поставила перед ним. Почему она не плачет? Почему до сих пор не ревет?

Потому что знает Эмму. Если девочка убежала нарочно, то наверняка где-нибудь прячется, и копы ее не найдут. Она умная девочка. Эми отхлебнула ромашкового чая и вспомнила те несколько лет, которые прожила на свете ее дочь. Эмма ни о чем не рассказывала матери. Никогда не отвечала на вопросы о том, как прошел день, о друзьях и учителях. Эми чувствовала себя чужаком в жизни дочери и от этого злилась еще сильнее, а Эмма еще больше отдалялась.

– Сядь, Ричард. Просто посиди спокойно.

Оба сели, и чай Ричарда выплеснулся на стол – опять беспорядок. Эми вздохнула, желая только снова лечь в постель и уснуть, пока все не рассосется. Но она не могла.

– Слушай, я…

Тишину пронзил телефонный звон, и Ричард бросился к трубке, выдохнув, когда схватил ее после первого же звонка.

– Да? Алло, алло! Вы ее нашли?

Он стал щипать губы двумя пальцами, пока они не побагровели.

– Ясно. Да, понятно. Хорошо. Это только начало. Спасибо. Да, мы будем здесь.

Он повесил трубку, взгляд у него был безумный.

– Служба по поиску пропавших выпустила оповещение. Пока местное. Если понадобится координация с другими штатами, они сделают это позже, но… Хорошо, что все-таки выпустили. – Он выдохнул, словно от громадного облегчения, хотя это означало лишь, что положение достаточно серьезное и Эмма считается пропавшей. Больше это уже не игра в прятки.

– Что еще они сказали?

Ричард уже направился к гаражу, чтобы надеть ботинки.

– Сказали, что мы должны подойти в участок и ответить на вопросы. На полиграфе.

– Что?! На полиграфе? Сейчас? О чем ты вообще? Сейчас половина пятого утра! И зачем нам проходить опрос на детекторе лжи?

– Наверняка это стандартная процедура. Просто чтобы исключить нас из рассмотрения. Нам же нечего скрывать.

Эми будет выглядеть лгуньей. Наверняка. Ее спросят о событиях вчерашнего вечера, и она скажет правду, хотя и не всю. Она не могла признаться, что ударила дочь и произнесла те ужасные слова. Нужно было им сказать, но она не могла. А теперь и подавно. Она умолчала про существенный факт в исчезновении Эммы.

– Ричард, в соседней комнате спит малыш. Мы не можем уйти вдвоем. А если вернется Эмма?

Он во второй раз за ночь накинул ветровку.

– Тогда я поеду. Спрошу, не может ли кто-нибудь прийти и присмотреть за домом. Они наверняка уже распределились по всему кварталу. А ты останься с Робби. Я позвоню. Не выключай мобильник.

Он был уже у двери – таким целеустремленным Эми не видела мужа за все годы их брака.