В тот день, когда должна была состояться встреча, в середине недели — а отчет был готов в предыдущую пятницу, мы не могли найти место для заседания. Была середина февраля, правительство Хартлинга накануне ушло в отставку, все помещения Фолькетинга были заняты. Мы нашли мансардный зальчик в «Гамель Док». Была моя очередь обеспечить чай, кофе и булочки, так что я пришел раньше. Когда я открыл дверь, то увидел, что там сидят четверо мужчин и две женщины. Оказалось, они из разведки, из полицейской и военной. И один министр. Так что наше заседание было сорвано. Когда все собрались, нам сказали, что отныне все встречи будут проходить на острове Слотсхольм, там будут два наблюдателя, охрана у дверей, все будет записываться и сниматься, и не могли бы мы подписать эти декларации о неразглашении, которые они подготовили? И не могли бы мы внести в этот список имена, адреса и номера телефонов? После этого наступает тишина. Мы смотрим друг на друга. И говорим им, чтобы они шли на фиг. Они как-то скучнеют, но что им делать? Они удаляются. Мы плюем на повестку дня и идем в «Rabes Have», заказываем бутерброды, пиво и водку и разрабатываем план сражения. Позже в тот же день я пишу обращение в Фолькетинг от имени комиссии, где сообщаю, что нам на них наплевать, мы не позволим нас контролировать, поэтому мы отказываемся от официального статуса, будем продолжать работать неофициально, но это их не касается. После отправки письма не прошло и двадцати четырех часов, как нас с Магрете забрали. Мы были единственными, кого они могли точно идентифицировать. Я был в магазине карт Геодезического института, но они все равно меня нашли, а оттуда было недалеко до Слотсхольма. Меня отвели в зал заседаний на верхнем этаже, где уже находилась Магрете, но теперь все уже было иначе. Никаких полицейских и никаких требований, там был только один человек.

— Торкиль Хайн?

Он кивает.

— Он извиняется за прошедший день, наша свобода нерушима, она никогда не подвергалась сомнению и бла-бла-бла, но он просит нас остаться. Но не в рамках работы в Фолькетинге, они считают, что лучше, чтобы мы работали спокойно и в условиях конфиденциальности, поэтому они хотят предложить нам эдакий зонтик. Скромный офис, с секретарем, чтобы не утруждать себя оформлением и архивированием отчетов, что мы на это скажем? Позади у нас полдня в ресторане, где мы испытали душевный подъем, который никуда не делся, поэтому мы говорим, что, строго говоря, нам все подходит, но мы будем сами рекрутировать новых членов, мы не будем называть их имена, не будем ни перед кем отчитываться, только раз в полгода готовить отчет. И еще нам нужны деньги. Он соглашается на все. И только тут мы на самом деле начинаем понимать, во что ввязываемся. Потому что, хотя мы прежде и не встречались с Хайном, мы чувствуем, что это человек, который, если поставит перед собой какую-то цель, точно ее добьется.

Я подбираю его окурок, засовываю его ему между губ, нахожу спички и даю ему прикурить. Мне приходится прикрывать пламя от ветра. Откуда-то из-за жилых домов солнечный свет падает на узкую полоску льда и рисует линию на воде.

Внезапно я понимаю, почему он стал геодезистом. Он любит четко очерченные границы. А теперь мир вокруг него рушится.

— Кель, — говорю я, — у тебя эрекция.

Он замирает. И краснеет. Этот румянец ему к лицу. Он скрашивает его непривычную бледность.

— Я не принимаю это на свой счет, — говорю я. — Скорее всего, это из-за пережитого тобой легкого потрясения. Согласно непреложному физиологическому закону, у мужчин, испытывающих страх смерти, часто возникает эрекция. Но это значит, что я не могу принять твое предложение отвезти меня назад в «Экспериментариум». Твердый член может внушать женщине страх.

Я выхожу из машины. Рыбак и девушка в стеклянной будке смотрят на меня. Мне хочется их как-то успокоить. Если ты что-то затеял, ты просто обязан завершить начатое. Я повышаю голос.

— Кель, — говорю я. — Думаю, мне уже достаточно уроков вождения. Думаю, я вполне готова к экзамену.

Я поворачиваюсь и ухожу.

24

Я еду на велосипеде к станции Хеллеруп. Делаю небольшой крюк, чтобы проехать мимо виадука над железной дорогой и въезда в первый и второй отделы Академии обороны.

По другую сторону железнодорожного полотна находится парковка Академии, на ней стоит всего лишь несколько машин. Экскаватор исчез. Траншея засыпана.

Я пересекаю дорогу.

В теории поля Андреа Финк понятие «верифицированная интуиция» играет важную роль.

Если однажды вам захочется запечь щеки морского черта в соусе из морских черенков и съедобной сердцевидки, и вы сядете на велосипед и поедете в гавань Торбек, и в ту самую минуту, когда вы свернете на пирс, к нему причалит старый добрый катер «Бетти», и у ног рыбака Финна по счастливой случайности окажется ведро с пятью чертями и еще ведерко с моллюсками, и за все это он попросит всего двести крон, потому что Финн всегда был другом дам и потому что он тоже придает значение стечению обстоятельств, хотя и не изучал квантовую физику, так вот, если вы столкнетесь с таким поворотом событий, то не исключено, что налицо зачатки верифицированной интуиции.

Большинство людей скажут, что просто случайно повезло. Но дело в том, что, как рассказывала мне Андреа Финк, одним из первых ее открытий стало то, что в определенных группах людей частота верифицируемых интуиций начинает увеличиваться с течением времени сначала линейно, а затем экспоненциально. И в конце концов начинают возникать сингулярности — события, выходящие за рамки известных описательных моделей.

Именно моя частота верифицируемых интуиций побудила ее надавить на меня, чтобы я подписала в присутствии свидетелей в лицензионно-разрешительном отделе полиции заявление, что я никогда не буду играть в азартные игры.

Когда я перехожу Хеллерупвай, то сталкиваюсь с еще одним стечением обстоятельств.

В будке у шлагбаума сидит тот же молодой человек, что и в прошлый раз. Когда он видит, как я слезаю с велосипеда, он краснеет и выходит на улицу.

— У меня есть один вопрос, — говорю я, — вы записываете номера всех машин, которые въезжают и выезжают?

Он качает головой.

— Только имена людей. Да и то не всех.

— Позавчера, когда я тут проезжала. Вы помните темный фургон, он, должно быть, заехал вскоре после меня?

— Это была следующая машина. От подрядчика. Отвечающего за земляные работы. По договору с муниципалитетом.

— Он показывал свое удостоверение?

Он качает головой.

— Наша задача продемонстрировать, что