— То, что ты делал, не имеет ничего общего со справедливостью. — Джок повысил голос, перекрикивая рев двигателя. — Ты пытаешься быть и шерифом, и полицейским, и палачом, Дэнни. Это не правосудие, а месть. И я не хочу иметь к этому отношения. Ты знаешь мой адрес. Можешь отправить туда деньги, которые мне должен. Пока, Дэнни. Жаль, что это закончилось так. — Он забрался на пассажирское место в кабине. — Не пытайся остановить нас. — Он помахал автоматом. — Я умею им пользоваться.

Джок захлопнул дверцу, и Гомо вывел машину на шоссе.

Дэниэл остался стоять в темноте, глядя на яркие самоцветы — хвостовые огни грузовика, — пока их не скрыл поворот дороги.

В ушах у него еще звенело от близкого выстрела. Его тошнило, голова кружилась. Слегка пошатываясь, пошел он туда, где Джок оставил «лендкрузер», и упал на водительское сиденье.

Очень долго его поддерживал гнев, злоба на Чэнгуна и его соучастников, на Гомо и больше всего — на Джока и его вмешательство. Но вот гнев медленно рассеялся, и Дэниэл начинал осознавать серьезность собственного положения. Он выдвинул обвинения, которые не может доказать; он повредил чужую собственность; он угрожал жизни правительственного служащего и оскорбил его, пусть и не причинил ему серьезного ущерба. Ему могут предъявить с полдюжины обвинений.

Потом он снова подумал о Джонни и его семье, и личная опасность потеряла всякое значение.

«Я был так близок к раскрытию аферы, — с горечью думал он. — Еще несколько минут с Гомо, и они были бы у меня в руках. Я почти взял их, Джонни».

Нужно было решить, что делать дальше, но голова болела и трудно было размышлять логично. Нет смысла гнаться за Гомо. Он теперь настороженный, и ему каким-то образом удалось избавиться от слоновой кости.

Но в каком еще направлении действовать? Конечно, остается Нинь Чэнгун. Он ключ ко всему заговору. Однако единственная нить, ведущая к нему, теперь, когда кость исчезла, — это загадочная записка Джонни и отпечаток, оставленный на месте убийства.

Есть еще Четти Синг. Гомо признался, что знаком с сикхом. Что он сказал, когда Дэниэл назвал это имя? «Да, я расскажу тебе о нем, если ты меня не порежешь».

И банда браконьеров. Дэниэл гадал, успел ли Исаак перехватить банду на реке Замбези и смог ли взять пленных. Таких угрызений совести, как у Джока, у Исаака не будет. Джонни был и его другом. Он сумеет заставить пленных говорить.

«Позвоню на пруды Маны с полицейского поста в Чирунду», — решил Дэниэл, и «лендкрузер» тронулся. Он повернул на сто восемьдесят градусов и поехал назад, к откосу. Полицейский пост на мосту Чирунду ближе, чем в Карои. Нужно как можно быстрее заявить в полицию и убедиться, что следственная группа будет выслана немедленно. Следует предупредить полицию о записке Джонни и о следах в крови.

У Дэниэла по-прежнему болела голова. Он на несколько минут остановил «лендкрузер», отыскал в аптечке флакон с таблетками панадола и запил их кофе из термоса.

И пока ехал, боль стихла и мысли начали приходить в порядок.

Было почти четыре утра, когда он доехал до моста Чирунду. На полицейском посту дежурил только один капрал. Сложив руки перед собой на столе, опустив на них голову, он спал так крепко, что Дэниэлу пришлось сильно его трясти. Когда капрал поднял голову, он не понимая смотрел на Дэниэла налитыми кровью глазами.

— Хочу сообщить об убийстве. О нескольких убийствах.

Дэниэл с трудом начал запуск официальной машины.

Капрал не знал, что делать, и Дэниэл послал его за начальником поста, который спал в рондавеле за полицейским участком. Наконец появился сержант в полной форме — ремень, портупея, кепи, — но тоже полусонный.

— Позвоните в Хараре, в отдел расследования убийств, — понукивал Дэниэл. — Пусть вышлют группу в Чивеве.

— Сначала напишите заявление, — настаивал сержант.

В участке в далекой провинции не было даже пишущей машинки. Сержант стал корявым почерком записывать его показания. Каждую букву он произносил отдельно, шевеля губами. Дэниэлу хотелось отобрать у него ручку и писать самому.

— Черт возьми, сержант. Там лежат мертвые. И пока мы здесь сидим, убийцы уходят.

Сержант продолжал невозмутимо записывать его показания; Дэниэл исправлял ошибки и раздраженно ерзал.

Однако темп диктовки позволил ему тщательно сформулировать, что он хочет сказать. Он составил расписание событий предыдущего дня: время, когда он выехал из Чивеве и попрощался с Джонни Нзу; время, когда он нашел на дороге следы банды грабителей и решил повернуть в лагерь и предупредить; время, когда он встретил на дороге рефрижераторы и «мерседес» посла.

Он пересказал свой разговор с послом Нинем и задумался, упоминать ли о пятнах крови, которые он заметил на синих брюках. Это прозвучит как обвинение.

«К дьяволу протокол!» — решил он и подробно описал синие спортивные брюки и спортивную обувь с подошвой с рисунком рыбьей чешуи. Теперь им придется это расследовать. Он испытывал мрачное удовлетворение, описывая возвращение в Чивеве и обнаруженную там бойню.

Он обратил особое внимание на записку в руке Джонни и рисунок следа подошвы в крови на полу кабинета, не указывая на связь с тайваньским послом. Пусть выводы делают сами.

Но он столкнулся с большими трудностями, описывая преследование «мерседеса» и грузовиков-холодильников. Нужно было указать причину, не создавая почвы для обвинений в свой адрес или не выразив свои подозрения относительно Ниня Чэнгуна слишком определенно.

— Я поехал за колонной, чтобы спросить, не знают ли там чего-нибудь об исчезнувшей слоновой кости, — продиктовал он. — Хотя догнать посла Ниня и первый грузовик я не смог, я разговаривал с лесничим Гомо, которого встретил на дороге в Карои и который вел второй грузовик. Он сказал, что ничего не знает об этих событиях, и позволил осмотреть его машину. Слоновую кость я не нашел.

Ему очень не хотелось признавать это, но нужно было как-то защититься от обвинений, которые может выдвинуть против него Гомо.

— Потом я решил, что мой долг — связаться с ближайшим полицейским участком и сообщить о гибели хранителя Чивеве, его семьи и сотрудников, а также о сожженных домах и другой уничтоженной собственности.

Много позже рассвета Дэниэл наконец смог подписать свои записанные от руки показания, и только тогда сержант позвонил по телефону в отдел расследования убийств в Хараре.

Последовал ряд длительных переговоров сержанта со все более старшими чинами полиции в Хараре: один отсылал его к другому. Африка, что поделаешь, и Дэниэл стиснул зубы.

«АСП», — сказал он себе. «Африка снова побеждает».

Наконец было решено, что сержант отправится в Чивеве на «лендровере» полицейского участка, а группа детективов вылетит из Хараре и приземлится на посадочной полосе парка.

— Мне вернуться с вами в Чивеве? — спросил Дэниэл, когда сержант завершил переговоры и начал готовиться к выезду.