– Простите, я немного переутомилась… – дотянувшись до бутылки, она свинтила крышку и сделала несколько глотков. – Вам не надо спрашивать, откуда я и кто. Так будет лучше, поверьте…

Он пожал плечами, и они углубились в джунгли еще на сотню метров.

Ступающая след в след за русским, Дженни первой заметила опасность. Однако сообщить о ней или хотя бы просто крикнуть у нее не было ни сил, ни времени. Потрясение было столь велико, что она онемела от ужаса…

Чудовищных размеров черный зверь судорожно рыкнул и, срывая когтями задних лап кору с ветвей раскидистого дерева, бросился вниз…

Услышав за спиной странные звуки, которые женщина могла издать, лишь превратившись в гарпию, Левша отшатнулся в сторону и развернулся…

Этого метра, который не вошел в расчет животного, оказалось достаточным для промаха. Выбросив в сторону лапу и украсив плечо Левши тремя багровыми полосами, зверь опустился на землю с шумом, поднявшим вверх не менее сотни попугаев…

Слушая их истерические крики, Левша вспомнил, что вооружен. Однако случилось странное. Промазав и не получив добычи сразу, пахнувший джунглями хищник стремительно развернулся, оскалился и присел. Уши его были прижаты к голове, хвост – к брюху. У не- го был какой-то план… Нет ничего хуже рычащей пантеры, у которой есть план…

Оскал черной, приводящей в ужас кошки был столь ужасен, а донесшийся до нее смрад из пасти столь омерзителен, что Дженни почувствовала, как ноги ее слабеют и превращаются в желе, подаваемое на стол в День благодарения. Однако она нашла в себе мужество устоять и сохранить рассудок. Зверь метался вокруг Левши и не хотел быть ужаленным странной палкой с остро поблескивающим концом.

Когда кошка забегала со стороны Дженни, ноги ее подкашивались. Когда она видела спину мужчины, то снова приходила в себя. Этот непроходящий стресс должен был обязательно закончиться истерикой или глубоким обмороком. Но сейчас ни на то, ни на другое катастрофически не хватало времени: Дженни разбирало любопытство – позволит русский зверю сожрать их или нет. Самое удивительное заключалось в том, что она ни к одному из вариантов не испытывала симпатий. Припадок страха был столь силен, что она не видела разницы… А зверь рычал, цепеня своим ревом все живое вокруг.

Левша между тем говорил какие-то странные русские слова. Они были милы ее слуху и сливались в единый монолог пришедшего в бешенство мужчины. Эти слова лились как тот искрящийся водопад, в направлении которого они двигались…

Она видела на плече Левши кровь и дивилась его мужеству. Хилая палка с наконечником из стали оказалась вполне страшным оружием для хищника. И жен- щина пришла в восторг, когда увидела, как очередной выпад Левши достиг цели…

Погрузившись на треть, клинок трости заставил кошку завертеться на месте и взреветь диким рыком. Попугаи снова разволновались, но, уже привыкнув, погоготали лишь для порядка.

Было ясно, что кошка сплоховала. Она отпрыгнула назад, продолжая скалиться и трястись от ярости.

Отпрыгнула еще и еще…

И вдруг в русского вселился бес!… Вместо того чтобы дождаться, пока ужасный людоед уберется прочь, он с криком бросился на него.

В который уже раз превратившись в юлу, кошка развернулась на месте и, вскидывая вверх комья земли, перепрыгнула через поваленное дерево.

И пропала из виду…

Простояв на месте не менее минуты, Левша вернулся к месту схватки. Вид его был ужасен. Левая рука и левый бок были испачканы кровью. С бледного лица стекал пот. Так бы выглядел, видимо, Тарзан, оказавшийся в Нью-Йорке и закончивший драться с хулиганами из Queens.

Он посмотрел на Дженни, на свою левую руку, на блестящий хищным светом влажный клинок и сказал первое, что пришло в голову:

– Могли бы и какой сигнал подать.

Дженни взорвало. Наконец-то повод для истерики был найден. В то время, пока русский приходил в себя, она все обдумывала, на чем сфокусировать внимание, чтобы та отрицательная энергия, что скопилась за последнее время, вышла наружу и унеслась в космос. Все психоаналитики мира утверждают, что, когда душу разрывают сомнения, нужно опереться на край стола и дико закричать. Вся дурь вылетит наружу, и попадет ли в кого из окружающих – неважно. Главное, она покинет тебя. Сейчас стола не было, был русский красавчик.

– Черт вас побери!… – Попугаи снова взмыли в небо, причем гораздо выше, чем при появлении зверя. – Вы минуту назад сделали все возможное для того, чтобы я поверила в отсутствие на этом острове диких зверей!… Вы делали это столь цинично и убедительно, что я поверила и в благодать этого обломка суши, и в то, что я дура!… И сейчас вы корите меня за то, что я не подала сигнала о нападении зверя?! Кто это был?! Кто это был, я вас спрашиваю?!! Тот самый, который непонятным для вас образом проник на остров и не сдох от голода?! Он не сдох, видимо, по той причине, что сюда прибывают преимущественно русские интеллектуалы, гордящиеся своим московским образованием!…

Левша невозмутимо вытирал клинок пучком травы и молча и внимательно слушал ее. Щелкнув рычажком и опершись на трость, он превратился в гуляющего по Бу- лонскому лесу мсье.

– Я, американская гражданка, логично мыслящая и здраво рассуждающая, плетусь за этим… русским… и он еще смеет винить меня в том, что нас обоих едва не сожрала какая-то дикая кошка!…

– Ну-ну-ну. Не преувеличивайте… логично мыслящая… лучше поблагодарите за спасение. Не впервые, кстати…

– Черта с два! – отрезала она. – Так кто это был?

Хотя нет… Первый вопрос: когда это вы спасли меня впервые?

– Нырнув, вы едва не утонули в озере. Мне пришлось поднимать вас наверх.

– Ложь… Впрочем, ладно… Так кто это был?

– Пантера, я думаю. Очень, очень, очень-очень… очень голодная пантера… Дело в том, что пантеры на людей не нападают.

– Откуда она знает, что вы человек?

– Знаете, что является положительным в его появлении? – невозмутимо заметил Левша. – Подобные звери живут в пещерах или больших норах. Значит, здесь есть пещеры.

– Вас, кажется, Левшой зовут… – Она стиснула зубы, и на ее перепачканном грязью лице загорелись глаза. – Я, черт вас возьми, живу в квартире… Но разве это доказательство того, что здесь есть квартира? Хватит соображать по-русски, давайте размышлять по- человечески, по-американски.

– За последние три минуты вы трижды упомянули нечистого, мисс, – заметил он, вынимая из сумки майку и делая из нее нечто похожее на бинты. – На вашем месте, ступая по его земле, я бы поостерегся так злословить… Рай, что вы видели с пляжа, – лишь завлека- лочка того, кто только что спустил на нас вонючего зверя. Еще раз помяните его имя… обижайтесь, не обижайтесь… а получите по губам.

– Попробуй только, дикарь… Постойте, Левша… Куда вы торопитесь? Я перевяжу рану…

Закончив управляться с майкой, которую она впервые в жизни наматывала на чужую руку, она осмели- лась, заглянула ему в глаза и заметила, что он любуется. Он отвел взгляд. Куда смотрел?… – вспыхнуло в ее голове, и она опустила ресницы. Привлечь русского мог только широкий ворот рубашки, в котором была отлично видна ее грудь и совсем неразличим поддерживающий ее бюстгальтер.