Мы намеревались преодолеть путь от Умраути до Мангалора за несколько переходов. «Там, – сказал отец, – я и выберу место, где можно будет покончить с этим делом. Если я правильно помню, сразу за Мангалором начинаются невысокие холмы и овраги, где можно спокойно припрятать тела. Ты же, Хуссейн, коротенько расспроси своих людей, которые знают эту местность, чтобы заблаговременно выслать вперед могильщиков».

Хуссейн спросил свой отряд, и сразу трое человек показали, что знают одно место за Мангалором, которое подходило как нельзя более. Их, каждого порознь, расспросил отец и Хуссейн, и показания этих людей совпали полностью, поэтому было в конце концов решено остановить наш выбор именно на нем.

Я чувствовал, что час моего испытания приближается с каждой минутой. Совсем вскоре мне предстояло либо стать полноправным тхагом, либо навсегда расстаться с надеждой и уважением своих товарищей.

Возможно, кому-то это покажется слабостью, но с того момента я стал старательно избегать сахукара. Пару раз я все же видел его, и непроизвольная дрожь пробегала по моей спине. Деваться, однако, мне было некуда: отказаться от участия в деле было невозможно, не утратив безвозвратно свою честь и достоинство. Значит, я должен был сделать все, что в моих силах.

Мы прибыли в Мангалор. Этот большой город, где живет много мусульман, известен усыпальницей Хайат Каландара – прославленного в древние времена исламского святого. Считалось само собой разумеющимся, что любой правоверный, проезжающий через Мангалор, обязан посетить эту святыню и совершить там молитву. То же самое решили сделать и мы, полагая, что наше обращение к Аллаху в этом святом месте с просьбой об успехе будет услышано как нельзя лучше. Порешив на сем, отец, Хуссейн, я и еще несколько мусульман из нашего отряда отравились в мечеть, расположенную при гробнице, и совершили все необходимые молитвы. В этом нам помогли двое местных мулл, постоянно живущих при мечети. Покончив с богоугодным делом, мы вступили с ними в разговор и беседовали довольно долго, как вдруг мой отец подал тайный знак Хуссейну, который означал, что оба муллы – тоже тхаги! «Поразительно! – подумал я. – Встретить в таком месте товарищей по нашему братству!» Однако отец воспринял их совершенно иначе.

– Что-то не вызывают они у меня доверия, – сказал он Хуссейну, когда мы спустились по ступеням вниз, во двор усыпальницы. – Надо бы предупредить остальных, чтобы они не завязывали с ними знакомства. Едва ли они догадываются пока, кто мы такие, но если они увидят этого толстого сахукара в нашей милой компании, то, боюсь, быстро смекнут, что к чему и куда идет дело. Зачем нам это?

– Ты прав, – согласился Хуссейн. – Лучше бы им всего этого не знать. Бог ведает, кто они на самом деле такие? Может быть, они порядочные тхаги, а если нет?

Отец предупредил людей и, как выяснилось, сделал это весьма вовремя. Оказалось, что эти двое весьма настойчиво пытались разузнать у одного из наших, зачем это мы путешествуем в такую даль без определенной цели, поскольку, в отличие от глупого сахукара, их не убедил рассказ о намерении податься на военную службу к владыке Хайдарабада. Я не сомневаюсь, что, доверься мы им или тем более попроси их о помощи, они пригрозили бы выдать нас местным властям, запросив за свое молчание львиную долю нашей добычи.

После молитвы мы вернулись в наш лагерь, который, как обычно, разбили за городской чертой, где нас поджидал посланец от сахукара. Он сказал, что его хозяин намерен остаться до самого вечера у своего приятеля в городе, однако просит отца прислать к нему для охраны пару человек. Этой же ночью сахукар хотел выйти в путь и добраться до городка Бассим, где у него тоже был друг, которому он желал нанести визит. По пути в Бассим он предполагал сделать остановку в одной из деревень у дороги, чтобы хорошенько отдохнуть, ибо путешествие в тот день предстояло изрядное.

Отцу очень не хотелось отправлять людей охранять сахукара в городе, поскольку он опасался, что их может признать кто-нибудь из местных тхагов. Впрочем, отказываться ему было никак не с руки, и он все же отправил людей к сахукару, дождавшись темноты, чтобы их никто не узнал. Между тем он велел могильщикам, которых было четырнадцать человек, отправиться к месту, где должно было свершиться нападение на сахукара, чтобы загодя приготовить могилу.

Все уже знали, что именно мне было предназначено расправиться с сахукаром, и многие из моих товарищей подходили ко мне, чтобы увидеть, готов ли я к испытанию. Все они пытались приободрить меня и, должен признаться, их поддержка была дорога мне, хотя я уже собрал волю в кулак и почти не боялся предстоящего поединка. Чем ближе приближалась роковая минута, тем большее нетерпение испытывал я, словно молодой солдат, который, впервые в жизни увидев наступающего врага, готов по первому приказу выхватить саблю из ножен и броситься вперед.

– Сынок! Как ты чувствуешь себя? Тверда ли твоя рука и холодна ли твоя кровь? – услышал я голос своего наставника Руп Сингха, который подошел ко мне и сел рядом на траву.

– Да! – ответил я. – Теперь ничто не остановит меня. Вот тебе моя рука, посмотри, кипит ли от страха моя кровь?

– Нет! – сказал старик, подержав мою ладонь в своей руке. – Много раз за мою долгую жизнь случалось мне видеть новичков, но ни один из них не держался так спокойно и уверенно. Может быть, все-таки стоит заманить сюда какого-нибудь раба Божия и придушить его для твоего опыта? Не хочешь? Говоришь, что ты и без этого вполне уверен в себе? Так и должно быть: ты крепок духом и телом, а главное – не зря ты прошел через все необходимые обряды, не зря я читал священные заклинания, обращаясь к Кали с мольбой послать тебе успех.

– Может быть, – сказал я. – Однако я думаю, что и без твоих заклинаний было бы то же самое.

– Да простит тебя благословенная Кали, неразумный юнец! – сердито заворчал старый раджпут, в гневе топорща свои седые усы, словно разъяренный тигр. – Не смей никогда так говорить! Ты так и не понял, насколько важно в нашем деле покровительство великой Бховани! Даже я, гордый потомок воинов-раджпутов, и то затрепетал, когда мне впервые дали в руки румаль и показали человека, которого я должен был задушить. Долго же не мог я собраться с силами, чтобы сделать это! Да, кстати! Осталось еще одно испытание, через которое тебе надо обязательно пройти; ступай, позови своего отца, Бадринатха и Хуссейна! Скорее!

Когда все собрались, Руп Сингх повел нас на ближайшее поле. Он остановился и, устремив свой взор в том направлении, в котором нам предстояло продолжить путешествие, воздел руки к небу и воскликнул:

– О Кали! Великая Кали! Если сахукару суждено пасть от руки твоего нового слуги, Амира Али, то пошли нам знак, прошу тебя!

Мы замерли в ожидании. Вдруг из темноты, справа от нас, донесся крик осла.

– Хвала Аллаху! – воскликнул мой отец в восторге. – Теперь все в порядке, нет более сомнений в твоем успехе. Тебе осталось только завязать узел на твоем платке.

– Сейчас мы это сделаем, – проговорил довольный Руп Сингх. – Дай-ка свой платок, сынок.