— Я прекрасно понимаю, чем все это грозит, — заявил подполковник, когда устал орать матом и раздавать наряды за излишнюю рассудительность спецназовцев. — Но я в отличие от вас знаю, что в Вашингтоне происходит черт-те что. Там драки, беспорядки и погромы. К тому же армия постоянно бомбардирует город. В общем, проблем там хватает. А вот в Берне все спокойно. Поэтому Сара и Микола справятся там вдвоем. — И Раимов снова заорал: — И вообще, устав не для вас написан?! Где в нем сказано, что приказы командира обсуждаются? Я вам сейчас устрою демократию со всеми вытекающими отсюда последствиями, мать вашу Горбачеву в секретарши! Всем по два наряда вне очереди… Молчать, я сказал! Приказ о завтрашнем плане действий ясен?

— Так точно, — рявкнули в ответ «икс-ассенизаторы», хотя в этот раз их голоса были абсолютно лишены энтузиазма.

— Вот и хорошо, — буркнул подполковник и посмотрел на доктора Гобе, наблюдавшего за происходящим с выражением крайней заинтересованности на лице. — Господин Гобе, сейчас вам слово. Что вы хотели рассказать бойцам?

Француз со счастливой улыбкой на лице поднялся со своего места и легким шагом направился к трибуне докладчика. Спецназовцы такого вынести уже не могли. На сегодня стрессов с них было вполне достаточно, чтобы еще час мучиться от вкрадчивой болтовни Инквизитора, просто обожающего проверять свои теории на психике спецназовцев. Именно поэтому Пацук, спасая всю группу, вскочил с кресла.

— Товарищ подполковник, — завопил он, показывая на часы. — Время девять. Через час отбой, а мы еще не ужинали. К тому же нам завтра рано вставать. А вы знаете, воно ж как бывает, когда невыспавшиеся бойцы на задание идут. Бац, и вместо опасного террориста-инопланетянина с тяжелыми травмами черепа в больницу попадает какой-нибудь подполковник.

— Р-р-разговорчики! — рявкнул в ответ Раимов, однако с украинцем вынужден был согласиться. Не по поводу больницы, естественно.

— Доктор, — остановил он француза. — Действительно, завтра у ребят тяжелый день, и им нужно отдохнуть. Сделаете свой доклад на следующем собрании.

— Но это может оказаться очень важным, — попытался было настоять на своем Гобе, но подполковник его перебил:

— Сейчас для меня важно только то, в каком состоянии завтра бойцы пойдут на задание, — отрезал он. — Все! Вопрос закрыт. Все могут быть свободны. Бойцам ужинать, и отбой.

Большего «икс-ассенизаторам» и не требовалось. Радуясь, что в этот раз удалось спастись от психических пыток новоявленного Инквизитора, все пятеро с такой скоростью бросились к выходу из актового зала, какой не наблюдалось у них и во время сигналов тревоги. Раимов, недовольно посмотрев подчиненным вслед, хотел было наказать их за такое несоблюдение устава, но лишь махнул рукой. Дескать, после задания с этим разберемся. Сейчас нельзя подрывать моральное и физическое состояние группы…

Вот так спецназовцы остались и без тренировки действий по сигналу тревоги. Причем и в первом, и во втором случае благодарить за это следовало Пацука, что Сара и попыталась сделать:

— Спасибо тебе, Микола, что не дал Инквизитору голову нам парить, — тронув есаула за рукав, миролюбиво проговорила Штольц.

— А вот я тебе скажу спасибо, если ты завтра как минимум попадешь в больницу, — вырвав руку, огрызнулся Микола и пошел по коридору прочь. Закусив губу, девица посмотрела ему вслед. И тем, кто этот взгляд мог увидеть, стало бы абсолютно ясно, что завтрашнее задание для Пацука легкой прогулкой не станет.

Земля. Бренные останки некогда передового колхоза «Красное вымя». Бункер, со всеми вытекающими отсюда последствиями. А если точнее — вылетающими спецназовцами. В прямом, а не в переносном смысле этого слова. Время местное. Хотя суетливые ученые так задолбали его экспериментами, что оно уже и места себе не находит.

Хиро Харакири спешил успеть до отправки «икс-ассенизаторов» на следующее, может быть, последнее задание с нужными для завершающей фазы эксперимента условиями! То, что задумал японский гений, должно было произвести переворот в науке, технике и вообще в жизни землян. И это было настолько грандиозно, что японец даже мыслями своими поделиться с кем-нибудь боялся, а все записи и расчеты по эксперименту держал в персональном ноутбуке в виде кодированных файлов и работал с ними только после того, как подключал к видеокамере внутреннего наблюдения специальную запись, призванную скрыть даже от дилетанта Раимова истинную деятельность компьютерщика.

Конечно, японец мог бы попросить о помощи профессора Зубова, и тот ни за что бы не отказался принять участие в таком интересном проекте, но слишком уж свежа была в памяти Харакири история с суперсовременным самообучающимся компьютерным танком. Помня о том, как низко были оценены его усилия и к каким катастрофическим последствиям для того изобретения они привели, Хиро просто не решался говорить о своих замыслах, пока новая работа не будет доведена до ума и проверена на практике. Именно поэтому Харакири торопился. Он должен был успеть сделать все до того момента, как бойцы покинут бункер и уйдут на взлетную полосу.

Хиро допаивал на миниатюрную плату последние детали, когда заверещал его верный томагочи по кличке Тубик. Сначала компьютеризованная игрушка издала вполне приличествующие данному аппарату электронные звуки, затем нагло потребовала жрать на чистом японском языке, а когда и это не смогло привлечь внимание хозяина, то покрыла изобретателя отборным русским матом, отлично сымитировав при этом интонации командира базы. Харакири невольно вздрогнул и, нервно покосившись на Тубика, уже в стотысячный раз подумал о том, что неплохо бы было сначала отключить нахала от аккумуляторов, а затем и вовсе раздавить каблуком. Но вновь, в сто тысяча первый раз пожалел единственный в своем роде процессор, тайком спасенный из некогда уничтоженного танка.

— Когда-нибудь я тебя вставлю в ядерную самонаводящуюся боеголовку, — тяжело вздохнул Харакири, пытаясь вернуться к работе.

— А я тебе тогда свалюсь точно на голову, — пообещал Тубик и заверещал на грани ультразвука: — Жрать давай!

Работать в условиях такого психологического давления было совершенно невозможно. Хиро Харакири горестно вздохнул и встал со стула. Усовершенствованный томагочи, почувствовав неладное, включил вибрацию и попытался сползти с тумбочки, но японец ловко поймал его на самом краю. Тубик, продолжая вибрировать, попытался ударить хозяина током, но японца, битого уже не раз и высоким напряжением, удивить тремя вольтами было невозможно. Хиро размахнулся игрушкой, делая вид, что намеревается запустить ее в стену, и Тубик притих, а затем заговорил голосом Харакириной матери, подслушанным однажды, еще в бытность свою танком, во время телефонного разговора.

— Хирочка, цветочек моей сакуры, ты же не будешь убивать свою любимую маму? — вкрадчиво поинтересовался Тубик. — Ты же потом, гад, по кодексу самурая себе же живот катаной вспорешь! Крестообразно…

— Нет, не могу тебя уничтожить. Слишком умный ты стал, — горестно вздохнул Харакири, нажимая на корпусе томагочи пару кнопок. — Живи пока. Но я тебе клянусь, что еще одна такая выходка, и я пристрою тебя туда, где даже перебои с электричеством в Приморье покажутся тебе райской жизнью!