Когда Эндрью Макдьюи добрался до дому, он увидел у двери толпу любопытных. Среди них был констебль Макквори и все три мальчика. Он приготовился к худшему. Но констебль козырнул и сказал:

— Я насчет вчерашнего, сэр…

— Да?

— Вы больше не беспокойтесь. Цыгане уехали. — Он помолчал и прибавил: — Спасибо вам. Плохо мы за ними смотрели.

Макдьюи кивнул.

— А девочка ваша…

— Да?

Макдьюи сам удивился, как покорно и обреченно прозвучал его голос.

— Я буду молиться, чтобы она поправилась.

— Спасибо, констебль.

Мальчики стояли перед ним и хотели что-то сказать. Ветеринар взглянул в лицо своим судьям. Хыоги Стерлинг спросил:

— Можно к ней зайти?

— Лучше бы не сейчас…

— Она умирает? — спросил Джорди.

Хьюги толкнул его и громким шепотом сказал: «Заткнись!»

Макдьюи схватил руку Хьюги.

— Не трогай его! — сказал он и прибавил: — Да. Наверное, умирает.

— Нам очень жалко, — сообщил Джеми. — Я сам буду играть на волынке…

Макдьюи думал: неужели такие мальчишки, словно мудрые судьи, разобрали его дело и не осудили его?

— Что с медведем? — спросил неумолимый Джорди.

Макдьюи понял, что смерть медведя важней для этого мальчика, чем смерть Мэри Руа, но не обиделся и не рассердился, а почувствовал, что правды сказать нельзя.

— Он ушел, Джорди, и больше страдать не будет, — ответил он. Наградой ему были облегчение и благодарность, засветившиеся в глазах Хьюги Стирлинга.

— Мы знаем, что вы вчера сделали, — сказал Хьюги. — Вы… — Он долго не мог найти слова. — Большой молодец. Спасибо вам, сэр.

— Да, да… — рассеянно отвечал Макдьюи, а потом обратился к толпе: — Идите, пожалуйста. Когда это случится, вам скажут.

И вошел в дом.

Доктор Стрэтси, Энгус Педди, миссис Маккензи и Вилли Бэннок сидели у больной в комнате.

— Где вас носило? — резко спросил Стрэтси.

— За помощью ездил, — отвечал отец. Энгус Педди понял и спросил:

— Нашел ты ее?

— Нет, — сказал Макдьюи, подошел к постели, взял дочку на руки и почувствовал, что она почти ничего не весит. Прижимая ее к груди, он взглянул на друзей с прежней воинственностью и крикнул: — Не дам ей умереть!

— Эндрью, — почти сердито окликнул доктор Стрэтси, — вы молились?

— Да, — отвечал Макдьюи.

Педди облегченно вздохнул. Друг поглядел ему в глаза и прибавил:

— Я взяток не предлагал.

Доктор ушел. Он уже не сердился и сказал на прощанье:

— Если вам покажется, что я нужен… зовите меня в любое время.

Макдьюи сам удивился, что ему хочется утешить и ободрить старого врача. Он не знал за собой такой сострадательности. Еще он был благодарен, что Стрэтси не говорил ему прямо жестоких, отнимающих надежду слов. Проводив его, Макдьюи вернулся в комнату.

— Еще не сейчас, — сказал он миссис Маккензи. — Я вас позову.

Они с Вилли ушли. Энгус Педди замешкался, и Эндрью попросил его остаться.

— Ты ходил к ней? — спросил священник.

— Да, — отвечал ветеринар. — Я звонил, она не вышла. Она не придет. Все кончено.

Педди решительно покачал головой.

— Нет, — сказал он. — Нет. Еще не все. Ты сказал, что ты молился, Эндрью?

— Да.

— Помогло тебе?

— Не знаю.

— Помолимся вместе, а? — Он увидел, как побагровело лицо его друга, и сказал раньше, чем тот возразил ему: — На колени становиться не будем. Тебя услышат и так. Ты и рук не складывай. Любовь и милость не зависят от жестов и поз.

— Мне трудно молиться, Энгус, — сказал Макдьюи. — Я ведь не умею. Что надо говорить?

И удивился, как вырос вдруг кругленький, маленький священник, прямо всю комнату заполнил.

— Говорить? — переспросил он. — Ты молчи. Просто направь к Богу то, что в твоем сердце. И я так сделаю.

Педди отошел к окну и стал глядеть на пустую, темную улицу и на тяжелые тучи, нависшие над западной ее частью.

Макдьюи подошел к постели и стал глядеть на прозрачное лицо и поблекшие волосы. «Господи, — думал он, — спаси ее. Накажи меня, а ее спаси».

Наконец, друзья обернулись друг к другу.

— А если все уже решено? — спросил Макдьюи. — Стрэтси сказал…

— Значит, ты примешь и это. Но невозвратимых решений нет, все можно повернуть вспять…

— Энгус, ты правда веришь в чудеса?

— Да, — отвечал священник.

— Буду надеяться, — сказал Макдьюи.

— Вот этого Стрэтси и хотел, когда спросил, молился ли ты. Раньше у тебя надежды не было.

Священник ушел домой, ветеринар присел к столу у себя в кабинете, откуда было видно через холл, что делается в комнате у Мэри, и стал думать о том, какой разный Бог у констебля, миссис Маккензи, доктора и священника. Тот, Который без предупреждения вошел сейчас в его сердце, был похож чем-то на Лори, чем-то на Энгуса. От мысли о добром, маленьком священнике с приветливым лицом и заботливым взором ему стало легче, но мысль о Лори так больно ударила его, что выдержать он не смог.

Собиралась буря, где-то гремел гром. Темнота и тишина становились все тяжелее. Макдьюи пошел к дочери, взял ее за руки и сказал: «Не уходи от меня». Что-то засветилось в ее глазах и сразу угасло. Он долго стоял в тяжкой тишине, держа холодные ручки Мэри. И вдруг зазвонил звонок. Макдьюи вышел в холл и крикнул: «Я сам открою, миссис Маккензи!» Он был уверен, что это Энгус пришел провести с ним ночь. Но это была Лори.

Сперва он подумал, что ему мерещится, просто соседка зашла, но в странном свете дальних молний он увидел вчерашний плащ, откинутый капюшон, рыжие волосы, светящийся взор и нежную улыбку.

— Лори! — крикнул он.

Ее бледное лицо горело — наверное, потому, что она быстро прошла такой долгий путь.

— Я очень спешила, — сказала она. — Сперва мне пришлось их покормить и запереть.

— Лори! — хрипло повторил он. — Иди сюда. Иди сюда, Лори, иди скорей, только не исчезни!..

Она не удивилась его словам, вошла в дом, и он закрыл за ней дверь.

— Эндрью, — спросила она, — что ж ты не сказал, что у тебя больна дочка?

Он смотрел на нее и все не верил.

— Лори, — выговорил он, — тебя Бог ко мне послал?

— Нет, — честно отвечала Лори. — Его слуга, отец Энгус.