Во всех четырех окнах были спущены шторы. — В следствии по делу Долгушина и его товарищей отмечалось, что в квартире, где печатались прокламации, „окна <…> как на улицу, так и во двор, за исключением кухни, постоянно были завешаны“ (Голос. 1874. 10 и 15 июля. № 198, 194).

42

Это был техник и имел в Петербурге занятие… — А. В. Долгушин, прототип Дергачева, заведовал мастерской жестяных изделий (см.: Голос. 1874. 10 июля. № 189).

43

„Quae medicamenta non sanant — ferrum sanat, quae ferrum non sanat — ignis sanat!“ — Изречение одного из основателей медицины, древнегреческого врача Гиппократа (460–356 до н. э.). Слова эти (взятые Ф. Шиллером эпиграфом к „Разбойникам“) наряду с другими изречениями на английском, итальянском и французском языках были написаны на стенах комнаты в подмосковной даче Долгушина, где печатались прокламации. См. протокол следствия, опубликованный в „Голосе“ (1874. 17 июля. № 196).

44

Дергачеву было двадцать пять лет, и он был женат. — Прототипу Дергачева — А. В. Долгушину — во время суда над ним также было 25 лет, и он тоже был женат (см.: Голос. 1874. 10 июля. № 189).

45

…жена его — ушла теперь кормить ребенка. — Как показала во время следствия жена Долгушина, она „не могла бывать на каждом из этих вечеров“, где обсуждались политические и нравственные вопросы, „потому что кормила ребенка“ (см.: Голос. 1874. 13 июля. № 192).

46

…оставались еще две дамы — одна — лет двадцати — а другая лет тридцати… — По делу Долгушина привлекались две женщины: Сахарова, бывшая горничная, а затем гражданская жена одного из главных обвиняемых — Дмоховского, и Ободовская — дочь состоятельных родителей, уехавшая работать учительницей в Новгородскую губернию (см.: Голос. 1874. 19 июля. № 198).

47

Дергачев был среднего роста, широкоплеч, сильный брюнет с большой бородой… — В показании одного из свидетелей по делу Долгушина о его внешности сказано так: „…молодой, с черною бородкой, невысокого роста“ (см.: Голос. 1874. 15 июля. № 194).

48

…одного высокого смуглого человека — лет двадцати семи, какого-то учителя или вроде того… — По делу Долгушина привлекался сельский учитель Гамов, 26-ти лет (см.: Голос. 1874. 11 июля. № 190).

49

…молодого парня моих лет, в русской поддевке — Он и оказался потом из крестьян. — По делу Долгушина привлекался крестьянин А. Васильев, 18 лет, один из работников мастерской Верещагина, которой заведовал Долгушин.

50

— Подожди, Тихомиров… — В следственном деле долгушинцев упоминается фамилия Тихомиров; ее называет жена Долгушина как имя близкого знакомого, который часто бывал у них (см.: Голос. 1874. 13 июля. № 192). К следствию по делу долгушинцев Тихомиров не привлекался.

51

Он вывел, что русский народ есть народ второстепенный — которому предназначено послужить лишь материалом для более благородного племени, а не иметь своей самостоятельной роли в судьбах человечества. — Весьма вероятно, что одним из прототипов Крафта был соученик А. Ф. Кони по Московскому университету мировой судья Крамер, покончивший с собой, так как ему представлялось, что у русского народа нет исторической будущности. В дневнике, начатом за неделю до смерти, Крамер писал, что русский народ послужит лишь удобрением для более свежих народов, которые придут, вероятно, с Востока. „Но я люблю, — писал он, — этот народ, и его печальное будущее меня угнетает, рисуя мне всякую общественную работу бесполезной в своем конечном результате“. Предсмертный дневник Крамера попал к А. Ф. Кони, который разбирал дело о самоубийстве своего бывшего товарища. Кони, вероятно, и рассказал об этом Достоевскому, так как некоторые детали из предсмертного дневника Крамера использованы при создании образа Крафта (см. ниже, примеч. к с. 296). Кони рассказывает о Крамере в своих воспоминаниях „На жизненном пути“, (т. 3, ч. 1). Создавая образ Крафта, Достоевский пользовался и другими источниками. В теории Крафта об отсутствии самостоятельного значения России нашли, в частности, отражение взгляды П. Я. Чаадаева, высказанные им в „Философических письмах“ (1829–1831), первое из которых, напечатанное в 1835 г. в „Телескопе“, привело к закрытию журнала и высылке его редактора Н. И. Надеждина (1804–1856) в Усть-Сысольск. В письме Чаадаев пишет: „Мы принадлежим к числу тех наций, которые как бы не входят в состав человечества, а существуют лишь для того, чтобы дать миру какой-нибудь важный урок. Наставление, которое мы призваны преподать, конечно, не будет потеряно; но кто может сказать, когда мы обретем себя среди человечества и сколько бед суждено нам испытать, прежде чем исполнится наше предназначение?“ (Соч. и письма П. Я. Чаадаева / Под ред. М. Гершензона. М., 1914. Т. 2. С. 113). И далее: „Ни одна полезная мысль не родилась на бесплодной почве нашей родины; ни одна великая истина не вышла из нашей среды; мы не дали себе труда ничего выдумать сами, а из того, что выдумали другие, мы перенимали только обманчивую внешность и бесполезную роскошь“ (Чаадаев П. Я. 1-е философическое письмо (1829) // Там же. С. 116–117).

52

Как же можно сказать человеку, что нечего делать? Я представить не могу — нечего делать! — Ср. замечание Достоевского в „Зимних заметках о летних впечатлениях“: „…не понимаю я, чтоб умный человек, когда бы то ни было, при каких бы ни было обстоятельствах, не мог найти себе дела“ (наст. изд. Т. 4. С. 407).

53

— Надо жить по закону природы и правды… — Слова жены Дергачева — вариация заглавия нелегальной прокламации, вышедшей из кружка долгушинцев: „Как должно жить по закону природы и правды“. См. выше: С. 741–742.

54

— Зачем же так секретно? — Цитата из комедии А. С. Грибоедова „Горе от ума“ (д. III, явл. 3). Реплика Чацкого в ответ на слова Молчалива: „Не смею моего сужденья произнесть“. Оппонент Аркадия Долгорукого намекает на сходство его с Молчаливым и следующей своей репликой: „У вас?“. В „Горе от ума“ эта реплика Чацкого находится в таком контексте:

Mолчалин

Нет-с, свой талант у всех…

Чацкий

У вас?

Mолчалин

Два-с:

Умеренность и аккуратность.

55

Фискальные поборы