Мессенцы хватали оружие, какое попадало под руку, и бросались в битву. Они понимали, что победить уже нет никаких надежд, но все-таки изо всех сил старались отстоять Эйру.

Первым узнал, что враги в городе, молодой Горг, сын Аристомена, и сразу же бросился в сражение. Аристомен, забыв о своей ране и страданиях, тотчас собрал боевой отряд и вступил в битву. Но Аристомен знал, что битва эта – последняя. Знал об этом и Феокл.

«Когда трагос напьется извилисто текущих вод Неда, Мессению я больше не покрываю: погибель близка».

Они знали об этом только двое. И если еще надеялись отстоять Эйру, то это была надежда отчаяния. Под холодным проливным дождем, который обрушивался сплошным потоком, слепил глаза и гасил факелы, Аристомен и Феокл бросались то в один конец города, то в другой, призывая мессенцев не сдаваться.

Битва шла в кромешной тьме, и не сразу можно было понять, где свои и где враги. Но голос Аристомена был слышен повсюду, и ни шум дождя, ни раскаты грома не могли заглушить его.

Битва прервалась как-то сама собой. Спартанцы не знали города, не знали расположения его улиц и поэтому не могли захватить его сразу.

Мессенцы тоже не могли ничего сделать. Их полководцы, захваченные врасплох, не успели договориться, как им защитить город… Ливень и темнота мешали сражаться.

Но вот наконец наступило утро. И мессенцам, когда они увидели, сколько спартанского войска в их городе, стало ясно, что выгнать врага у них не хватит силы.

Однако Аристомен и Феокл не хотели ни смириться, ни покориться Спарте.

– Отстоим Эйру – единственное, что нам осталось от нашей Мессении! Не станем рабами Спарты!

Речи эти были как пламя. И мессенцы с отчаянной храбростью снова бросились в битву со спартанцами. Тут и женщины мессенские ополчились на врагов.

С кирпичами и камнями в руках они взбирались на крыши и оттуда как могли сокрушали врага. Но буря и дождь не унимались, и на крышах нельзя было удержаться. И тогда женщины взялись за оружие.

«Когда мессенцы увидели, что их жены желают лучше погибнуть вместе с отечеством, – рассказывает Павсаний, – чем быть отведенными в рабство, это зажгло в них еще бóльшую отвагу. И они могли бы отклонить судьбу, но бог послал непрерывный ливень и с ним ужасные раскаты грома и молнию, сверкавшую прямо в глаза…»

Спартанцы оказались в более выгодном положении. Молния сверкала мессенцам в глаза, ослепляла их, и они часто не видели ничего перед собой. Спартанцам же молния не мешала сражаться.

– Смотрите! – торжествующе кричал спартанский жрец Эка. – Боги помогают нам! Молния справа – счастливое предзнаменование! Спарта победит!

Этот же Эка придумал, как облегчить спартанскому войску битву. Спартанцев было несравнимо больше, чем мессенцев. Но в узких улицах Эйры сражаться строем было нельзя. Они разбились на отряды по всему городу. А когда передние ряды сражались, задние ряды стояли без дела. Вот этим, стоявшим без дела, Эка приказал уйти в стан, поесть, поспать. А потом со свежими силами вернуться в город и сменить уставших бойцов. Так они и чередовались – отдыхали и сражались снова.

У мессенцев же отдыха не было. Их некому было сменить, и им негде было отдохнуть. Буря не затихла ни на минуту. И так, под грозой, под холодным ливнем, без сна, без еды, мессенцы сражались три дня и три ночи. Они отбивались, не опуская рук. Спартанцы не давали им передышки. У женщин, непривычных к войне, уже не было больше сил. Голод, жажда, нечеловеческая усталость одолевали несчастных защитников Эйры. Аристомена мучила рана так, что кровавая тьма порой застилала ему глаза.

Видя все это, жрец Феокл безнадежно опустил меч и подошел к Аристомену.

– Зачем страдать напрасно? – сказал он. – Мессении определено пасть: пифия предсказала нам гибель – трагос напилась из Неда. Бог ведет меня к концу вместе с отечеством. А ты, пока жив, спасай мессенцев, спасай себя!

Феокл сказал это, снова взмахнул мечом и бросился в самую гущу битвы.

– Не вечно вам угнетать мессенцев! – кричал он. – Не вечно!

И, яростно размахивая мечом, он принялся разить спартанцев. Так, в самой жаркой битве, Феокл был смертельно ранен. Он упал и умер среди груды тел убитых им врагов.

Аристомен, увидев, что его друг и соратник погиб, понял, что дальше бороться бесполезно. Ни доблесть, ни мужество, ни горячая до отчаяния любовь к отчизне не спасут Мессению. Усталым, охрипшим от горя голосом он отдал приказ. Те доблестнейшие, что еще сражаются, пусть продолжают битву. А всем остальным мессенцам он велел взять женщин и детей и следовать за ним. Охранять тыл он поставил своего сына Горга и отважного воина Мантикла, сына Феокла.

Аристомен вышел вперед и встал перед вражескими рядами. Он стоял бледный, с погасшим взором, с высоко поднятой головой. Не глядя на врагов, которых ненавидел и презирал, Аристомен опустил свое копье. Этим он показал, что оставляет город и требует пропустить их. Спартанцы молча расступились.

– Не надо доводить ожесточенных людей до последнего отчаяния, – сказал Эка военачальнику Эмпераму.

Но Эмперам и сам не решился бы в такой час поднять на них руку.

Аристомен первым вышел из города. Выйдя из ворот, он сразу поник головой, будто не в силах больше держать тяжесть своих тронутых сединой кудрей.

Мессенцы, подавленные, печальные, покорившиеся несправедливой судьбе, последовали за ним. Женщины громко заплакали, и плач их еще долго мешался с шумом и грохотом дождя…

Так покинули мессенцы свой последний город. Им больше не было места на Пелопоннесе.

Расплата за предательство

Весть о том, что спартанцы взяли Эйру, разнеслась по всей Элладе. Пришла она и в Аркадию. Аркадяне заволновались. Они подступили к своему царю Аристократу и потребовали, чтобы он немедленно вел их спасать мессенцев.

– Пойдем и защитим мессенцев или погибнем вместе с ними!

Но Аристократ отказался. К удивлению аркадян, он был как-то странно безразличен.

– Зачем мы пойдем туда? – сказал он, глядя в сторону. – Ведь еще неизвестно, остался ли там кто-нибудь, кого нужно защищать.

Но вскоре в Аркадии стали появляться люди, бежавшие из порабощенной Мессении. Аркадяне узнали, что мессенцы существуют, но, вынужденные покинуть Эйру, остались без крова и без пристанища.

Царь Аристократ слушал это и словно не слышал. Словно и не был он союзником Мессении, обязанный ей помогать. Тогда аркадяне сами, без царя, решили позвать к себе мессенцев. В Мессению отправились самые знатные люди, чтобы успокоить