Я развернулся, ожидая увидеть, как он отмахивается от насекомого. Однако комар сел на бюст Флоренс Найтингейл, некогда принадлежавший тетке Матера. Тварь словно разглядывала моего коллегу. Изучала его.

Я закрыл дверь и подошел к столу. Нога пациента дернулась, он просыпался. Матер сидел неподвижно, во власти гипнотического взгляда Гангской Красной. Кажется, при этом он улыбался. Я впервые видел насекомое таких размеров. Матер приблизился к бюсту и стал рассматривать комара, а потом прочитал еще одну строчку из поэмы: «Как ты звался, гордый Ворон, там, где Ночь царит всегда?»

Тварь быстрее замахала крыльями, и тут мой мозг пронзила эта странная, невыносимая боль. Комар словно хотел помешать мне думать. Я отошел в другой конец комнаты, чтобы прийти в чувство. Матер тоже недоуменно тер лоб, но он явно не испытывал такой сильной боли, как я. Его рот был широко открыт, глаза распахнуты. Насекомое подчиняло его себе.

Мужчина, лежавший на столе, шевельнул рукой и тихо застонал. Боже, подумал я, он просыпается! Его веки затрепетали. Я вопросительно взглянул на Матера, но тот все еще смотрел на комара.

— Бога ради! — заорал я. — Иди сюда! Он же приходит в сознание!

Матер повернулся ко мне, улыбаясь.

— Да? Это даже хорошо.

— Хорошо?! Да что ты несешь? Ему надо дать обезболивающее!

— Нет! — Он подошел и схватил меня за руку. — Не стоит переводить медикаменты. Они ему больше не понадобятся.

— Почему?

— Сейчас сам все увидишь. — Матер выпустил мою руку и обратился к комару. — Прошу вас, угощайтесь.

Я недоуменно уставился на Матера. В этот миг комар взлетел и бросился на нашего пациента.

— Что он делает? Почему… — Я слишком поздно догадался, что происходит. Тварь вонзила свой хоботок в шею испытуемого.

Я в страхе отшатнулся. Если размеры комарихи потрясали, то вид того, как она кормится, производил воистину ужасающее впечатление. Ее живот наливался кровью, пока не увеличился вдвое. Я схватил Матера за рукав.

— Надо убираться отсюда и вызвать специалистов, — пробормотал я. — Кого-нибудь, кто разбирается в насекомых.

Тварь накачивалась кровью. Потом она вынула хоботок из шеи бродяги и замерла на месте.

— Какое удивительное зрелище! — прошептал Матер.

— Черт, да что это такое?

— Знаю только, что это необыкновенное создание. Исключительное.

— Исключительное? Господи, нам… — Я осекся, когда увидел, что стало с горлом пациента.

Матер тоже это увидел.

— Святый Боже! — пробормотал он, задыхаясь. Комар сорвался с места и сел на бюст.

То, что пару секунд назад было небольшим отверстием на шее человека, превратилось в зияющую рану. От нее поднимался пар и кошмарный запах разлагающейся плоти. Пациент к тому времени очнулся и замолотил руками по воздуху. А потом… потом он начал кричать.

Слюна комара разъела всю левую часть его шеи. Это было жуткое зрелище. Я хотел остановить страдания бедняги, введя ему смертельную дозу морфина, однако Матер не позволил мне этого сделать. Я был вынужден наблюдать за тем, как пациент умирает. Матер, конечно, и раньше был жесток, но с того вечера все изменилось. Он просто спятил.

Я уже хотел прокричать, что вызову полицию, когда тварь приземлилась на стол прямо передо мной.

— Я знаю, что у тебя на уме, — прошептал Матер мне в ухо. — И она тоже знает.

— Ты чего?! — заорал я, силясь освободиться от его железной хватки. В конце концов он меня отпустил. Я пошатнулся и наступил в лужу крови.

— Видно, Госпожа давно искала такого, как я. — Он улыбнулся и выпростал руку. Тварь поднялась в воздух и села ему на ладонь.

— Что ты делаешь? Беги! Он же убьет тебя! — Я попятился к двери.

Матер страшно рассмеялся.

— Не он, а она. Госпожа не причинит мне вреда, Сомс. Спасение часто приходит под личиной опасности.

— Спасение? Ты о чем?

— Пока не знаю. — Он поглядел на комара с обожанием. — Но она меня многому научит, не сомневаюсь. — Матер хихикнул. — А теперь будь паинькой, не расстраивай Госпожу. Ты ведь не хочешь кончить так же, как этот парень?

— Господи, да ты посмотри на него! Эта тварь опасна! Нужно срочно кому-то сообщить…

— Сообщить?! — Матер свирепо двинулся на меня. — Ты хочешь рассказать о наших экспериментах полиции?! И что тогда, а? Нас обоих засадят в тюрьму! Навсегда! Хотя, конечно, Госпожа этого не допустит. Она о тебе позаботится.

Мысль о том, чтобы стать очередной жертвой гигантского комара, была для меня невыносима. Тварь словно бы обрела над Матером власть. Она не проявляла к нему никаких признаков враждебности, и с того вечера они были неразлучны. Я все еще помогал ему с исследованиями, даже понимая, что в них нет и намека на медицину. Матеру доставляло удовольствие калечить людей, и на каждый мой вопрос у него всегда был достойный ответ. Он говорил, будто нет способа лучше, чем его эксперименты, чтобы в полной мере постичь секреты человеческого тела, а также увидеть связь между телом и разумом.

Вскоре Матер объявил, что переезжает на какой-то остров, купленный им недавно. Я спросил его, откуда у него такие деньги, а в ответ получил неправдоподобную историю о свалившемся с неба наследстве. Я умолял его оставить меня в покое, но Матер был непреклонен. Он мне не доверял. И, признаться, не зря.

Так вот, однажды он пригласил меня к себе домой, сказал, что дело срочное. Приехав к нему, я перво-наперво спросил, не случилось ли чего плохого. Матер заверил меня в обратном. Гангская Красная тоже была возбуждена. Матер уезжал на остров на пару дней, чтобы подготовиться к переезду, а она оставалась здесь, присматривать за мной. Думаю, я сильно побледнел, когда это услышал. Я принялся уверять его, что мне не нужен сторож, что все будет нормально, но он словно и не слышал меня.

Матер отбыл, оставив в доме комара. Ей, похоже, доставляло несказанное удовольствие меня охранять. Я мог свободно разгуливать по всему дому, но выходить на улицу было запрещено. Кстати, я тогда даже удивился, как это Матер нашел в себе силы расстаться с Госпожой. Они ведь были неразлучны с того проклятого вечера. Через два дня он вернулся. О своей поездке почти ничего не рассказывал, только то, что все готово, и на следующей неделе можно переезжать. Я снова стал умолять Матера оставить меня в городе, однако это ни к чему не привело.

Мы живем на острове много лет. Само понятие времени потеряло для меня всякий смысл. Дом уже стоял здесь, когда мы приехали, и я не знаю, что случилось с его прежним хозяином. Фургон тоже был тут, Матер велел мне поселиться в нем и сказал, что позовет, когда ему понадобится моя помощь. Раз в неделю он приносит еду. Немного, только чтобы я не умер с голоду. Да, я все больше становлюсь похожим на запертое в клетку животное, мне дозволено лишь служить своему хозяину. Я больше ни на что не способен и не смогу вернуться в нормальное общество. После того, что я натворил, это невозможно. Да и Матер не позволит мне это сделать — он натравит на меня Гангскую Красную. Нет, у меня нет шансов.