– У нее и без того сейчас проблем по горло, – говоришь ты. – Пусть будет все как есть…

Ты закрываешь глаза, и сон забирает тебя в свое царство. Морозный воздух окутывает тело. Пара ворон сидит на кладбищенских воротах. «Плохо, наверно, умирать под новый год», – думаешь ты. Теперь закури сигарету и иди вперед. Легкий ветерок дует откуда-то с севера. Безлюдно.

– Извините, – останавливаешь ты проходящего мимо старика. – Не подскажете, где здесь можно найти тех, кого похоронили недавно.

– Друга ищешь? – спрашивает старик и с укором качает головой. – Близких людей нужно провожать, а не искать.

– Да я подругу ищу, – говоришь ты.

– Тем более, – вздыхает старик, и ты тоже вздыхаешь.

– Так где могилы, дед?

Его изъеденная временем рука указывает тебе направление.

– Спасибо, – говоришь и идешь прочь.

Кресты, ограды, могилы… Сколько же их тут! Где-то вдалеке, сквозь завесу из мелких снежинок, ты видишь небольшую группу людей. Свежая могила, грустные лица, слезы в глазах, черные повязки, дорогие венки… Поднимаешь воротник и идешь дальше, бездумно разглядывая надписи на памятниках, крестах и просто табличках, на которых иногда нет даже имени, только номер – деревянный колышек, воткнутый в небольшой холмик, вокруг которого никогда нет следов.

– Ты на правильном пути, мой друг, – говорит тебе Майк. – Но еще не время. Еще совсем чуть-чуть.

И черные вороны, срываясь с могильных крестов, кружатся над тобой и что-то кричат, оттуда, сверху… И проповедник, опрокидывая очередную стопку водки, читает что-то из Нового Завета. Ты не понимаешь, но все-таки слушаешь:

– Покончите с любовью ко всему мирскому и к самому миру. Если кто любит мирское, то нет в его сердце любви к Отцу. Ибо все, что есть в мире этом, все, чего жаждет наша греховная натура, все, чего жаждет наш взор, и все, чем люди так гордятся в этой жизни, – все это не от Отца, но от мира суетного. Мир же уходит в небытие вместе со всеми страстями, что порождает он. Тот же, кто исполняет волю Божью, живет вечно.

Он живет во тьме и не знает, куда идет, ибо тьма ослепила его.

Первое соборное послание апостола Иоанна

* * *

– Ты был у отца? – спрашивает тебя Харрис.

– Я не верю, что он заодно с АНБ, – говоришь ты.

Харрис закуривает и снова заставляет тебя вспоминать, как ты доказывал отцу и сестре реальность Шмидта, Дианы и Миранды Чжунг.

– Все дело в копире, – говорит Харрис. – Я почти уверен, что все вращается вокруг этой белобрысой девки. И не говори мне, что ты не веришь в причастность твоего отца к АНБ. Здесь замешаны все!

И снова история Дианы. Посредник повесился, документы врут… Харрис смотрит на тебя и идет ва-банк.

– Она не копир, Ян. Понимаешь?

Ты молчишь… Кто-то стучит в дверь. Совсем не вовремя стучит. И, как сказал Раш, сердце начинает биться сильнее, но рука всегда остается твердой.

– Я открою, – говорит Харрис. На пороге стоит Кэт.

– Что, черт возьми, ты вытворяешь? – спрашивает она тебя.

Харрис отходит в сторону, впуская ее в номер. Дверь закрывается. Кэт обвиняет тебя во всех бедах Марты.

– Не знал, что вы с ней подруги, – говоришь ты. Харрис спешно собирает вещи.

– Я ухожу, – говорит он тебе. – Ты со мной или нет? – Ты молчишь. – Если ты все еще не сделал выбор, то сейчас самое время!

– Какой еще выбор?! – кричит Кэт.

Ты смотришь то на нее, то на Харриса. Смотришь и молчишь.

– Как знаешь, – говорит Харрис.

Дверь за ним закрывается. Ты остаешься с сестрой наедине. Закуриваешь, подходишь к окну и смотришь на улицу, но Харриса нет. Он не выходит из дома. А может, уже вышел?

– Кто он такой? – спрашивает Кэт.

– Никто, – говоришь ты и все еще ждешь, что увидишь Харриса на улице…

* * *

– Извини, что пришлось врать, – говорит тебе отец.

Агент Хэнзард сидит в кресле, давая ему шанс объясниться. Кэт стоит у окна спиной к тебе и курит. В комнате царит такое напряжение, что кажется, еще немного, и ты услышишь, как в тишине потрескивают электрические разряды.

– Что рассказал тебе Харрис? – спрашивает отец.

– Ничего, – говоришь ты.

Хэнзард поднимает голову и смотрит на тебя. Смотрит и ничего не говорит.

– Сложная у нас получается ситуация, Ян, – осторожно произносит отец.

Кэт оборачивается. Синий дым окутывает ее голову, как нимб.

– Прошу тебя, Ян, не сопротивляйся, – говорит она.

– Не сопротивляться чему? – спрашиваешь ты.

– Правде, – говорит Хэнзард.

– Мы просто хотим помочь тебе, – говорит отец.

– Но ты должен сам этого захотеть, – добавляет Кэт.

Ты смотришь на Хэнзарда, но он снова предпочитает промолчать. Достань сигарету и закури.

– Почему ты молчишь? – спрашивает отец. – Ты – моя кровь и плоть. Думаешь, я смогу причинить тебе вред?

– Я ничего не думаю, – говоришь ты.

И снова пауза. Пауза и тишина. И ты уже не здесь – не в доме отца. Ты там же, где и Майк, – под ясенем, в кругу друзей, которых сегодня стало чуть меньше, чем вчера. Майк бренчит на гитаре, а ты делишь психоаптечки тех, кому они уже не пригодятся.

Полон страха, навсегда чист,

Я буду здесь сражаться вечно.

Любопытного, ядовитого,

Ты найдешь меня,

Восходящего на небеса.

Забудь, поверни время вспять.

Ты будешь в порядке,

Я же останусь позади.

Покажи мне, как это —

Мечтать в черно-белых цветах,

Чтобы я смог оставить этот мир

Сегодня ночью…

Это больно только в самом начале.

Это просто сломанные кости.

Спрячь ненависть внутри…

– Ян! – кричит Кэт, но голос ее кажется далеким и каким-то ненужным.

– Ты все еще с нами, приятель, – говорит тебе Майк. – Ты все еще с нами…

* * *

Хэнзард приносит твою шарманку и говорит, что хочет посмотреть, как ты это делаешь.

– Я ничего не делаю, – говоришь ты. Хэнзард кивает, ставит на стол новенький чемодан и дает тебе ключ. – А где старый чемодан? – спрашиваешь ты.

– Старый был слишком мал, и его пришлось выкинуть, – говорит Хэнзард.

– Он принадлежал моей матери, – говоришь ты.

– Новый намного лучше и дороже, – говорит Хэнзард.