Кевин нервно вышагивал поперёк узкого переулка и раз за разом бросал нетерпеливые взгляды на Джо Кеннеди. А тот методично собирал с мостовой материальные улики и помещал их в прозрачные пластиковые пакеты, которые затем складывал в небольшой контейнер, стоявший под перекошенной стеной полуразрушенного дома.

Я наблюдала за его действиями со смешанным чувством любопытства и брезгливости. То обстоятельство, что я, пусть и пассивно, участвую в сборе образцов для генотипической экспертизы, здорово меня смущало. Во всех Домах без исключения генетика находилась под строжайшим запретом, и это было продиктовано отнюдь не идеологическими или религиозными соображениями, не косностью и предрассудками колдовской цивилизации. Просто слишком уж часто сочетание магии с генной инженерией приводило к кошмарным последствиям, немало жутких монстров были порождены колдунами, которые осмеливались вмешиваться в такую тонкую и опасную сферу, как наследственность. Так что запрет был логичен и абсолютно оправдан — не только на практические опыты, но и на любые теоретические исследования.

Кроме того, мне было неуютно и от самого присутствия Джо Кеннеди, который вызывал у меня не меньшее отвращение, чем генетика. В действительности его звали Иона бен Исайя бен Гур, он был прямым потомком покойного царя Давида Шестого — которого, кстати, и убил в числе многих других своих соотечественников. На Земле Обетованной Иону считали величайшим злодеем в истории Дома; да и на моей родине его тоже не жаловали — ведь полвека назад он едва не спровоцировал кровопролитную войну между Царством Света и Израилем. Осуждённый на пожизненное изгнание, Иона поселился в космическом мире, взял там имя Джо Кеннеди и стал яростно бороться с галактической преступностью, искупая свои былые грехи. Говорят, что за это время он спас в тысячи раз больше невинных жизней, чем погубил в прошлом, однако я не считала, что тем самым он автоматически заслужил помилование. Впрочем, во всей этой истории с Джо было много неясного — например, как он заполучил Силу Источника и почему Хозяйка не отлучила его, как Ричи. Старшие адепты, безусловно, знали всю правду, но держали её в секрете.

Постепенно Джо собрал всё, что осталось от зулуса-самоубийцы. А осталось на удивление мало — ведь при полном сожжении тела теряется порядка девяноста процентов его массы, к тому же за два дня, прошедшие с момента инцидента, ветер разбросал сгоревшие останки по всему переулку, а мелкие частички пепла и вовсе унёс в неизвестном направлении. Нам ещё повезло, что это случилось в заброшенном квартале, и с тех пор здесь, похоже, не появлялся ни один человек. Во всяком случае, оплавленный перстень с колдовским камнем так никто и не подобрал, хотя он валялся на видном месте.

Закончив свою работу, Джо жестом подозвал нас. Кевин чуть ли не галопом подбежал к нему и спросил:

— Ну, что там?

— Странное дело, — ответил Джо с весьма озадаченным видом. — Такого в моей практике ещё не случалось.

— А именно?

— Тело сгорело полностью, в буквальном смысле дотла. Не осталось ни костей, ни зубов, только зола и пепел.

— Вспышка была очень мощной, — заметила я.

— Да, похоже. И основной удар огненного заклятия пришёлся внутрь тела, потому что небольшие клочки одежды всё же остались. — Джо достал из контейнера несколько пакетов и показал нам обгоревшие лоскуты. — По идее, в материал должны быть вплавлены микроскопические частички волос и кожи, но я их пока не обнаружил. Подождём ещё результатов дополнительных исследований, хотя я очень боюсь, что здесь не найдётся ни одной уцелевшей молекулы ДНК. Создаётся такое впечатление, словно все ткани, которые хоть частично сохранили первоначальную молекулярную структуру, были каким-то образом изъяты.

— И каким же образом? — спросил Кевин.

Джо неопределённо пожал плечами:

— Хотел бы я знать.

Это был ответ с намёком. Обратившись к Джо за помощью, Кевин, разумеется, не стал вводить его в курс дела, просто попросил выяснить, можно ли провести генотипическую экспертизу данных останков. А Джо, в свою очередь, давал понять, что не против услышать более подробные объяснения.

— Что ж, будем ждать результатов, — сказал Кевин, сделав вид, что не понял намёка. — Если удастся найти хоть одну ДНК, я передам тебе другой образец.

Этот самый «другой образец» должна была раздобыть Софи. Она взяла на себя самую неприятную часть работы — извлечь из могилы Мпило Уфуэ ткани для их сравнительного анализа с ДНК человека, убившего себя на наших с Фебом глазах. Главным образом мы хотели убедиться, что это были разные люди, и больше не строить сумасшедших гипотез, основанных на их поразительном внешнем сходстве и на некоторой общности судеб — ведь Мпило Уфуэ тоже покончил с собой. Причём сделал это после того, как высший суд шаманов Амазулу признал его виновным в причастности к еретической секте и предложил ему добровольно уйти из жизни, тем самым очистившись от греха. Он согласился на самоубийство — правда, не сжёг себя, а вспорол свой живот, согласно требованиям очистительного ритуала.

Услышав эту историю, Патрик сразу же вспомнил древнюю легенду о бессмертном горце МакЛауде. В реальное существование оного горца почти никто серьёзно не верил, однако сказания о нём оказались очень живучими как для чистой выдумки и даже отозвались резонансом в целом ряде населённых миров. Грешно признаться, но я и сама об этом подумала, когда в Доме Амазулу на моих мысленных картинках опознали покойного шамана-еретика…

Мы вышли из переулка на соседнюю улицу, где стоял наш транспорт. Джо Кеннеди укрепил контейнер на багажнике своего мотоцикла, попрощался с нами и укатил в сторону ближайших отсюда Ворот Набу. Я села на лошадь, собираясь последовать в том же направлении.

— Я ещё задержусь в Вавилоне, — сказал мне Кевин, взобравшись на своего вороного жеребца. — У меня назначена встреча с министром религий и культов, будем разбираться со здешними сектами. А ты сейчас домой?

— Не сразу. Сначала загляну к близняшкам. Софи говорит, что они заартачились.

— Да, я тоже беседовал с ними. Одна вроде согласна помочь нам, но другая считает это напрасной тратой времени.

— Которая из них?

— Я так и не понял. До сих пор не научился их различать, — смущённо признался Кевин (а ведь это были его внучки). — Ладно, я поехал. Будет что-то новое, немедленно сообщу. А ты передавай привет Дженнифер.

— Передам, — пообещала я.

Мы разъехались в разные стороны. Дорóгой я думала про мою маму и Кевина. Я не сомневалась, что они до сих пор любят друг друга, но никакой ревности по этому поводу не испытывала, а скорее сочувствовала им обоим — ведь сложись обстоятельства немного иначе, они бы сейчас были вместе и считали, что так им суждено. Однако жизнь распорядилась по-своему, свела моих родителей друг с другом, фактически вынудив их стать мужем и женой. Впрочем, это не значит, что в их браке никогда не было любви — она была и по сей день остаётся. Но любовь бывает разной, а в любви моих отца и мамы слишком мало подлинной страсти и слишком много прозы жизни. Они в большей мере соратники и единомышленники, чем любовники. Я очень боялась, что и меня ждёт такая же участь…