Как хотите, но тут перед моим мысленным взором нарисовался один из этих самых собратьев-студентов – очаровательный бездельник Марк, столь активно интересовавшийся розыском золотого аркана.

– А Марк?

– Марк?.. Но он никогда не был рыцарем!

Стоит отметить, что девушка довольно быстро соображала. Она нахмурилась и продолжила:

– Марк… Да, он жил у меня почти неделю.

– Когда точно?

Она ответила почти без заминки:

– Весной, в середине мая. Я прогнала его за неделю до моей поездки в Париж и знакомства с Аишей.

– В таком случае этот чертовски любопытный парень вполне мог спереть у вас один из кинжальчиков.

– Но зачем…

Она вдруг сама себя оборвала. Кажется, я понял, что конкретно ей пришло на ум. Помнится, совсем недавно Марк рассказывал, как Люси еще задолго до появления золотых арканов в Брюсселе хвалилась своей «священной миссией».

– Ведь вы рассказали ему о том, что стали рыцарем ордена и что в скором времени вас ждет потрясающая работа: скопировать рисунки двадцати двух золотых арканов, – негромко проговорил я, наблюдая за пылающим личиком на глазах разогревавшейся ледышки.

– Возможно… То есть – да, я ему все выложила. Согласна, это было не слишком разумно. Марк, он…

Тут Люси горько усмехнулась.

– Но, честное слово, не могу представить себе Марка в роли убийцы. Он – стопроцентный слабак и никогда не смог бы перерезать кому-либо глотку. Мне кажется, от одного вида крови парень сразу потерял бы сознание.

– Возможно, у него есть сообщник.

Моя фраза осталась без продолжения. Мы молча сидели, глядя на проходивших мимо по тротуару людей. Как ни приятно было сидеть на террасе под тентом, а нам следовало предпринять вполне определенные шаги.

Я постарался улыбнуться Люси максимально дружелюбно.

– Кинжал у вас с собой?

Мы все трое одновременно бросили взгляд на сумку, валявшуюся под столиком в ногах Люси.

– Да.

– Надеюсь, вы его не помыли?

Она усмехнулась с ноткой горечи.

– Я же не дура. Мыть кинжал следовало сразу, но я не осмелилась… Аиша бросила кинжал, как он был – в целлофановом пакете; я просто положила пакет назад в сумку, вот и все.

Я вздохнул:

– В таком случае сейчас мы все вместе отправляемся в полицию, к комиссару, где вы, Люси, повторите еще раз всю историю.

Я расплатился за наши посиделки, мы поймали такси и отправились в полицию, за всю дорогу не обменявшись ни словом.

Как только мы теплой компанией ввалились в кабинет комиссара Мюссо и расселись по стульям, он, обведя всех нас по очереди суровым взглядом, произнес менторским тоном, для выразительности подняв руку.

– Мои дорогие друзья, сейчас один из вас сообщит мне ту информацию, что привела вас сюда, после чего я – подчеркиваю: я! – буду задавать вопросы, на которые вы будете честно отвечать. Договорились?

Разумеется, мы молча кивнули. И Люси четко и без лишних эмоций озвучила простой и одновременно убийственный факт: сегодня Аиша обнаружила в ее квартире кинжал, испачканный кровью, перепугалась и улетела к своему приятелю Алену. После этого ей, мужественной и ни в чем не повинной Люси, только и оставалось принять решение предъявить полиции орудие убийства, которое она до сих пор скрывала, – окровавленный кинжал, которым был убит Себастьян Пилциг.

Проговорив все это, Люси двумя пальцами извлекла из своей сумки пакет с ножом и, пройдя к столу комиссара, с известной долей торжественности положила его на стол перед ним.

– Боже мой!

Это все, что смог выдохнуть потрясенный Мюссо. Он взял пакет, осмотрел окровавленное оружие и взглянул на всех нас сурово.

– Люси Манье, почему вы скрыли от следствия такую важную улику? – наконец задал он свой первый вопрос.

Люси ответила без запинки:

– Потому что это была улика против меня! Перепачканный кровью кинжал, который лежал на столе рядом с телом магистра, принадлежал мне. Значит, убийца каким-то образом умудрился украсть его, чтобы убить магистра Себастьяна и оставить улику против меня.

Комиссар откашлялся и более осмысленно взглянул на Люси.

– Хорошо, – осторожно кивнул он. – Стало быть, вы, обнаружив тело убитого, тут же увидели и орудие убийства, узнали его и поспешили спрятать. Допустим, я вам верю. Теперь попытайтесь объяснить, каким образом ваш нож мог попасть в руки убийцы. Когда вы видели ваш нож последний раз?

Люси на мгновение нахмурилась и тут же кивнула, решительно выпалив очередную порцию скрываемых до сих пор сведений:

– Где-то в начале мая у нас в университете был капустник, для которого почти каждый студент нашего курса подготовил выступление. Я продемонстрировала наш семейный «фирменный» номер. – Тут она глубоко вздохнула, как перед прыжком в бездну. – Дело в том, комиссар, что я – из цирковой семьи. Еще в тринадцать лет я легко заменяла маму в ее коронном номере – метании ножей. Отец вставал к деревянной панели, а я метала ножи.

Комиссар смотрел на рассказчицу, выпучив глаза. Могу поклясться чем угодно: в то самое мгновение он четко представил, как Люси легко и грациозно отправляет Пилцига к праотцам.

– Именно этот номер я и продемонстрировала на нашем капустнике.

Люси перевела дух, а комиссар откашлялся.

– И кто вам ассистировал?

Задавая вопрос, он старательно избегал взгляда Люси. Она недоуменно передернула плечами.

– Никто. Студенты – не профессионалы, и никто из них не рискнул бы встать под летящие ножи. Я просто нарисовала абрис человеческого тела, а потом метала ножи под восторженные аплодисменты ребят.

– И сколько было ножей?

– Полный комплект: семь.

– Вы их собрали, сложили в какую-нибудь коробку…

Люси посмотрела на комиссара с легким снисхождением.

– Не сразу, комиссар. Сначала все меня окружили, расхватали ножи, рассматривали их и даже пытались точно так же метнуть их в деревянный щит, на собственном опыте убедившись, что это непросто. Потом мы собрали все ножи и положили их в специальный чемоданчик.

Комиссар немедленно нахмурился.

– Мы?..

Люси кивнула.

– Вернее, даже не мы; я отвечала на многочисленные вопросы ребят, а ножи поручила собрать моему другу Марку. Он все собрал, закрыл чемоданчик на ключ и вручил его мне.

– После этого вы не перепроверили, все ли ножи на месте?

– Зачем? Я вполне доверяю Марку.

На этой фразе Люси невольно скривилась, так что теперь насчет ее стопроцентного доверия Марку можно было усомниться.