Для Ивана принятие концепции «Третьего Рима» вовсе не означает немедленного начала борьбы за освобождение земель «Второго Рима» от власти иноверцев. Мысли Филофея он понимает, как необходимость воплощения высокого идеала христианского государства.

Некоторые историки предполагают, что на первом Земском соборе были представлены не все сословия, впрочем, никак не обосновывая свое мнение, другие вообще игнорируют проведение этого собрания. (Среди игнорантов находится Э. Радзинский, модный драматург, переквалифицировавшийся в историка ради того, чтобы поразить отечественную и западную публику «ужасами деспотизма».) Некоторые историки путают Земский собор с церковным, состоявшимся позже. Тем не менее, самый серьезный исследователь земского строя на Руси, проф. И. Д. Беляев, считал, что на соборе были представлены все сословия, и царь учел нужды всех сословий.

Когда выборные представители земли собрались в Москве, Иван в воскресный день вышел с крестами на Лобное место. В его обращении к митрополиту были такие слова: «Знаешь сам, что я после отца своего остался четырех лет, после матери — осьми; родственники о мне не брегли, а сильные мои бояре и вельможи обо мне не радели и самовластны были, сами себе саны и почести похитили моим именем и во многих корыстях, хищениях и обидах упражнялись… О неправедные лихоимцы и хищники и судьи неправедные! Какой теперь дадите нам ответ, что многие слезы воздвигли на себя? Я же чист от крови сей, ожидайте воздаяния своего».

Поклонившись на все стороны народу, Иван сказал: «Люди божии и нам дарованные богом! Молю вашу веру к богу и к нам любовь. Теперь нам ваших обид, разорений и налогов исправить нельзя вследствие продолжительного моего несовершеннолетия, пустоты и беспомощности, вследствие неправд бояр моих и властей, бессудства неправедного, лихоимства и сребролюбия; молю вас, оставьте друг другу вражды и тягости, кроме разве очень больших дел: в этих делах и в новых я сам буду вам, сколько возможно, судья и оборона, буду неправды разорять и похищенное возвращать».

Из слов царя, сказанных на Лобном месте, мы видим — молодой царь понимал, что в стране нужна другая система правления и суда. Правление и суд должны осуществляться не в интересах узкого круга жадных и эгоистичных аристократов, а в интересах массовых общественных групп. Причем, как на местах, в волостях и городах, так и в центре. Между царем и народом больше не должны не стоять «запирающие» слои феодальной знати. И в то же время прозвучал призыв к примирению высших и низших сословий, к их совместной работе на благо государства.

Курбский, за ним Карамзин, а там и такие бойкие сочинители, как Радзинский, приписывают первый этап деятельности царя Ивана влиянию избранного кружка бояр.

Курбский называет этот кружок, уже находясь на польско-иммигрантских хлебах, польским словцом «рада». Дескать, тиран, буйствующий и злобствующий лет с десяти, вдруг встретился с попом Сильвестром и как будто впал в анабиоз. Вследствие этого аристократы, и примкнувший к ним Алексей Адашев, в общем, мудрейшие из мудрых, стали оказывать Руси всяческие благодеяния. И так бы и оказывали, да только тиран вдруг из спячки вышел и начал убивать всех подряд.

В рассказе этом всячески затушевывается вопрос, а почему это мудрейшие из мудрых не могли собраться раньше, лет на десять. Почему сии достославные мужи не начали наносить благо Руси еще в середине 1530-х годов?

Последовательные преобразования, направленные на дальнейшее развитие единого Русского государства, не могли быть предприняты кучкой титулованных аристократов и их обслугой. Укрепление централизованного государства не могло осуществляться правящей верхушкой, сформированной в предыдущую эпоху феодального дробления. Эпоха боярщины 1533–1547 наглядно показала, что родовитость хороша для доказательства своих прав на господство, а для реального управления страной необходимы люди, обладающие личными, а не родовыми достоинствами.

Русский историк К. Н. Бестужев-Рюмин отвергает возможность существования какого-то узкого круга лиц, правивших вместо Ивана. Ничто не могло произойти «без полного убеждения со стороны царя» в необходимости тех или иных преобразований.

Отследив изменения состава боярской Думы, историк И. И. Смирнов приходит к выводу, что правительства «Избранной Рады» во главе с Сильвестром, Адашевым и Курбским при Иване IV быть не могло. Как бы этого не хотелось сторонникам концепции «тиран в анабиозе». За «Избранной Радой» можно признать лишь небольшую «группу влияния», в которую входил думный дворянин А. Адашев, священник придворного Благовещенского собора Сильвестр, князья Д. Курлятев, Д. Палецкий, И. Мстиславский, А. Курбский — люди, пытавшиеся в 1550-е годы «встроить» интересы боярства в интересы русского централизованного государства.

На самом деле, в правительстве царя Ивана (Ближней Думе), проводившем реформы, сочетались представители различных по положению и идеологии социальных групп. Состав правительства претерпевал постоянные изменения на всем протяжении 50-х годов. В него входили, как члены боярской Думы, среди которых были и нетитулованные бояре Захарьины, и знатнейшие князья Курлятевы, так и представители служилого дворянства, активно привлекавшегося царем к управлению государством.

Этот факт без всякого удовольствия отмечался Курбским и другими аристократами, которые видели как «великие роды» оттесняются от власти людьми «молодыми», незнатными.

Система княжения, если точнее система территориального разделения власти, придуманная ранними Рюриковичами, уже при внуках и правнуках Ярослава привела к феодальному дроблению Руси, которое еще более усилилось в результате монголо-татарского нашествия. Орда реализовала свое господство за счет разобщения русских земель, князья реализовывали свои властные интересы с помощью Орды. Схожие процессы шли и в западно-русских княжествах, только там на месте татар были польские, венгерские, литовские властители.

И только Москва стала осознавать свои интересы, как интересы всей Руси, причем происходило это при явном содействии церковных властей. В начале XIV века в Москву переходит кафедра митрополита всей русской земли. Москва стала представлять всю Русь в сперва в идеологическом плане (православная вера стала фактически идеологией русского единения), а уже потом в военно-политическом, как при Дмитрии Донском.

Решая общерусские задачи, центральная московская власть нуждалась в органе, с помощью которого она могла обратиться за поддержкой ко всей стране и где областные земские миры через своих представителей могли заявить о своих нуждах.

Именно поэтому Иван IV, на следующий год после своего воцарения, созвал на собор в Москву выборных от всей земли.

Земский собор не взял себе наихудших черт городских вече эпохи феодальной раздробленности. На нем не было борьбы олигархических партий, не было подкупа народа. На городском вече простонародье выслушивало мнения городских старшин, на Земском соборе все сословия и чины русского государства излагали свое мнения.